Проводив взглядом скрывшихся за поворотом потерпевших, Синицын смущенно заявил:
— Простите, Георгий Владимирович... Тормоза ни к черту, а жалованье... того-этого... Вот, коплю помаленьку, а народец нынче прижимист...
Я покосился на уже начавших собираться зевак и скомандовал:
— Разберемся. Поехали, да смотрите опять никого не задавите, — а потом, дождавшись пока штабс- капитан заведет свою «Антилопу Гну» и тронется с места, поинтересовался:
— Какой у вас опыт работы в разведке, Алексей Юрьевич?
— Ну... — Синицын заметно стушевался. — Курсы контрразведывательной работы при Генштабе и полгода здесь. — И, скромно потупив глаза, добавил: — А так я авиатор...
— Понятно... — я про себя тяжко вздохнул. — Как я понял, группа находится на нелегальном положении?
— Так точно, господин капитан!
— Следовательно, ни о каких совместных посиделках в местах общественного доступа и речи быть не может. Везите меня сразу в пансион. Там и поужинаем. И забудьте словосочетание «так точно». Навсегда. Меня именовать только по имени-отчеству, — удержаться от порции нравоучений я так и не смог. — Надеюсь, понятно выражаюсь?
— Как прикажете... — пристыженно буркнул Синицын.
— Уже лучше, Алексей Юрьевич. А теперь ознакомьте меня вкратце с составом группы и с вашими достижениями на почве профессиональной деятельности.
Вот даже сам не знаю, зачем мне это надо было. Из интереса, что ли? Впрочем, в рассказе моего новоявленного заместителя оказалось немало полезного. Весьма полезного. А после того, как я ознакомлюсь с наработками Синицына и его компании в полной мере, будет еще больше. А информацией никогда не надо пренебрегать. Ее много не бывает.
Пансион оказался довольно большим домом в окружении старого фруктового сада на самой окраине района Пера. Хозяйка, сухонькая опрятная гречанка лет пятидесяти пяти, за плату в сто пятьдесят лир в месяц сдала мне двухэтажный флигель со всеми удобствами, то есть ванной комнатой и клозетом. Правда, при этом я полинял еще на сотню, так как выяснилось, что Синицын задолжал эту сумму хозяйке, состоящей у него на учете, то есть числящейся агентессой. Деваться особо было некуда, штабс мог вполне знать, что я получил финансирование на группу, поэтому пришлось погасить задолженность. Кстати, он сам проживал в этом пансионе, только в гораздо более скромных апартаментах. А если точнее, в пристроенном к дому сарайчике, переделанном в жилую комнату. Кроме нас, других постояльцев в пансионе не оказалось, так как основной наплыв клиентов был летом.
На ужин тетя Афендула подала полное блюдо очень вкусной морской рыбешки — барабульки, запеченной с овощами, большую миску греческого салата со свежайшей фетой и кувшинчик подогретого хиосского вина с пряностями. Все было до такой степени вкусно, что мы не остановились, пока не подмели все до крошки. Не знаю, как здесь в ресторанах кормят, но подозреваю, что даже современным признанным шеф-поварам куда как далеко до этой сухонькой женщины с лицом иконописной святой.
Разговора с Синицыным не получилось, я осоловел от еды и отправил его к себе, а сам ополоснулся холодной водичкой и завалился на роскошную перину.
Сегодняшний день забрал у меня все силы, но сон почему-то не шел.
Рядом с кроватью едва заметно мерцали угли в старинной жаровне, через приоткрытую форточку доносился щебет каких-то птичек в саду, изредка прерываемый гудками судов, проходящих Босфор, а с портрета, висевшего на стене, на меня смотрел суровый горбоносый мужик с лихо закрученными усами, в российской морской форме времен героического сидения на Шипке
[16]. Как успел мне объяснить Синицын, это отец хозяйки, Папаконстанти Панайот Пантелеевич, геройски павший при взятии на шпагу какой-то турецкой посудины. Ну да, сразу видно, герой без страха и упрека. Были же люди в свое время. Не то что сейчас. То есть не сейчас, а потом. Тьфу ты, совсем запутался с этими хронокатаклизмами.
— Ладно, пора спать... — я потушил керосиновую лампу, поудобней пристроил подушку и задумался.
Ну что же, еще один денек прожит. К счастью, сегодня обошлось без бунтов и клофелина. Или чем там меня траванула эта сучка. Но без «открытий чудных» не обошлось. Что я еще узнал про себя новенького? Немного. Как оказалось, я контуженный в голову герой и имею какое-то отношение к контрразведке, причем с солидной репутацией на этой ниве. Вполне возможно, с весьма сомнительной репутацией, если с точки зрения красных. Что дальше... Лично знаком с Врангелем, был до сего времени связным между его сторонниками и самим бароном, и еще, как мне кажется, присутствие Георгия Владимировича фон Нотбека в Ставке Вооруженных сил Юга России по каким-то причинам нежелательно. Вплоть до того, что «черный барон», даже еще не вступив в должность главнокомандующего, организовал для меня место новой службы. Вот как бы и всё.
— Да... — я повернулся на спину и прислушался к птичьим трелям за окном. — Ну и что будешь делать, загадочный барон?
Впрочем, ответ лежит на поверхности. Прямо как в том анекдоте про гаишника. А тут еще зарплату платят? А я думал, ствол и палку дали, крутись сам как сможешь. Точь-в-точь про меня. Врангель, сам того не ведая, дал мне в руки инструменты, с помощью которых можно провернуть кучу приличных гешефтов. Грех не воспользоваться.
Пожалуй, для начала выдам жалованье страдавшим от безденежья агентам из моей... гм... группы. Будем считать это выгодным вложением в дело. А потом посмотрим. Никогда не любил спешить...
ГЛАВА 9
Бывшая Османская империя.
Константинополь. Пера.
25 января по старому стилю. 1920 год. 08:25
— Благодарю вас, Афендула Панайотовна... — я слегка недоуменно уставился на
столик, заставленный едой. Горячие лепешки, свежий овечий сыр, ветчина, фигурные завитушки темно-желтого, почти коричневого сливочного масла на блюдце и, как декор к этому великолепию, блюдо с порезанной мелкими ромбиками пахлавой
и большущая чашка кофе с присыпанной корицей плотной пенкой. Впечатляет, знаете. Если она меня собирается так кормить каждый день, да еще всего за пятьдесят лир в месяц, я уже согласен.
— Можешь называть меня тетей Афиной... — слегка грубоватым голосом сказала гречанка. Говорила она по-русски с сильным акцентом, но предложения строила правильно, хотя иногда и ошибалась в окончаниях слов.
— Спасибо, тетя Афина... — я тоже улыбнулся хозяйке, отпил глоточек кофе и оторвал ломоть от лепешки. — Очень вкусно!
— Все съешь! — довольно закивала гречанка. — Молодой, сильный, надо много кушать... — и неожиданно добавила: — На моего покойного сына, Ставро, очень похож. Вечером приду, погадаю тебе на кофе... — хозяйка постояла немного, ласково смотря на меня, и пошла к выходу. Уже у двери обернулась и сказала:
