– Как раз виновны обе, – ответил Иван Васильевич. – Одна по своей халатности соучастница в непредумышленном убийстве, потому что ненадлежащим образом хранила яд, а вторая будет обвинена в убийстве по неосторожности, потому что вкалывает яд больному, не проверив, что это за лекарство. Но адвокат в нашем случае прав. Только его подзащитные все равно получат по максимуму, потому что это Иноземцев и дело резонансное, с мировой оглаской. Вот если бы они убили и в самом деле педофила…
– А что? – перешел на шепот следователь Еремин. – За педофила могут помиловать, а за казнокрада дают по максимуму?
Евдокимов не ответил, нахмурился и спросил:
– Что у них хоть за адвокат?
– Пацан какой-то назначенный. У него это первое дело. Вот он и бьется.
– Он бьется за справедливость, независимо от личности и морального облика своих подзащитных. И к его логике не придраться, – объяснил Иван Васильевич. – Но освобождать подследственных нельзя. Суд, конечно, примет решение, но нам отпускать ну никак нельзя! Да и прокуратура будет против. Представь, какой гвалт поднимет пресса. Еще будут утверждать, что взяли не тех. Дескать, понятно, кто заказал это убийство, а народу этими маргиналами лишь морочили голову. Мне кажется, что тот, кто организовал это преступление, рассчитал все до последней мелочи. Вникни сам: непрофессионалы убивают известного политика. Потом организатор убирает убийц. А если не удастся от них избавиться, то они толком все равно ничего не знают. Скорее всего, с Колюжным договаривался Фатихов, который после этого устранен. На всякий случай, для подстраховки, Калоше был дан еще один пистолет и граната, потому что убийца Иноземцева, очевидно, был психически неуравновешенным человеком, хотя экспертиза в свое время признала его вменяемым. Но то, что при малейшей опасности он начал бы стрелять, – сомнений не вызывало. Он и себя взорвал, потому что у него крышу снесло от страха.
– А если бы он выжил?
– А что он мог показать? Лишь то, что договаривался с Абдуллой, а потом уже другой незнакомый ему человек передал вместе с пачками долларов гранату и пистолет. За двести тысяч Колюжный готов был на любое преступление.
– Так что сейчас делать? – уточнил майор Еремин.
– Сейчас мы все вместе ищем человека с перевязанной головой и загипсованной ногой. Он где-то скрывается, вероятно, даже на улицу не выходит. Если имеется запас продуктов, продержится какое-то время. Можно, разумеется, вызвать на дом разносчика пиццы или роллов и суши. Но вряд ли он станет так рисковать, если опытный человек. Но все равно надо еще раз показать его фоторобот по телевизору. Сообщить, что у подозреваемого сломана нога и порезы на голове от лобового стекла.
– Вера Бережная с утра звонила, – вспомнил Еремин.
– Чего хотела?
– Просто поговорили, вспомнили былое.
– Вы с ней вместе начинали?
– Я на три года раньше пришел. Но мы не особенно тесно общались. Вы же тогда с ней в одном кабинете размещались.
– Вот и я думаю, что она от тебя хотела? Могла бы мне напрямую позвонить. Хотя вроде я сам ей запретил это делать. Мы тут как-то на свадьбе общих знакомых встретились. Особо не разговаривали… Но, если честно, она подъезжала ко мне с вопросами. Так я запретил ей вообще в наши дела соваться. Ты понял? Так она, выходит, через тебя всю информацию получает.
– Иван Васильевич, – испугался Еремин и даже прижал ладонь к груди, – честное слово, я никогда ей ничего. Так, по мелочи иногда, но не по этому расследованию. Точнее, сам иногда у нее консультируюсь. У нее же немного другие возможности. Нам ведь того нельзя, этого нельзя, а ей-то на наши должностные инструкции наплевать.
– В том-то все и дело, – согласился Евдокимов. – опять же, у нее база компьютерная, программы всякие… Но все равно мне ее по-человечески жалко немного. Ушла от нас, открыла свое агентство. Хотя агентство открыл ее муж. Но теперь мужа рядом с ней нет. А где он? Вера говорит, что в командировке. А какая у частного детектива командировка? Сам подумай. Что-то она от всех скрывает. Может, бросил он ее… Хотя на Володю это не похоже. Я на свадьбе у них был, свидетелем даже. Видел, как он на нее смотрит – сразу видно, что любит. А теперь пропал. Год или даже больше где-то его носит. А она держится, виду не показывает. Может, мне самому ей позвонить? Пригласить в гости, расспросить, помочь чем-нибудь…
Евдокимов посмотрел на подчиненного, словно ожидая его совета.
– Вы меня спрашиваете? – не понял Еремин.
– Размышляю вслух. Ты иди, майор. Работай. Ты уже в курсе, что МВД объявило награду за раскрытие этого преступления в три миллиона рублей? Эта партия… Как ее? Гражданского большинства! Они миллион пообещали, банк еще какой-то решил попиариться: заявил, что миллион долларов дадут. С банком все ясно – ничего не дадут и потому надеются, что ты не справишься.
– Я стараюсь, – напомнил майор.
– Старайся и дальше. Иди!
Когда майор вышел, Евдокимов поднялся, прошелся до дверей и обратно, посмотрел на портрет президента и сказал громко, обращаясь неизвестно к кому:
– Ты прав, позвоню-ка я Вере.
Он набрал ее номер и, дождавшись ответа, спросил:
– Не обиделась тогда на мои слова?
– Какие? – изобразила недоумение Бережная.
– Да ладно… Это я просто для начала разговора. Не скучаешь там?
– Времени нет скучать, – ответила Вера.
– Новости есть?
– Смотря что тебя интересует, – уклончиво проговорила она. – А поговорить без посторонних ушей обязательно нужно, и как можно скорее.
Евдокимов посмотрел на часы:
– До конца рабочего дня – два часа.
– Я к тебе домой подскочу через часок, – предложила Вера.
– Ну раз так, то выдвигайся, и я скоро буду.
Они подъехали почти одновременно. Вера едва успела припарковать свой «эвок», как появился служебный «Ауди» Евдокимова. Иван Васильевич вышел, сказал водителю, что тот свободен на сегодня, а если будет что-то экстренное, то за ним пришлют дежурную машину.
– Так я могу и возле дома вашего подежурить, мало ли что… – предложил водитель.
– Езжай, я сказал! – не выдержал Евдокимов.
Он подошел к машине Веры, заглянул внутрь:
– Насколько я понял, ко мне подниматься ты не собираешься? Жаль, а я уже Риту предупредил, что ты к нам в гости придешь.
– В другой раз. Садись. Поговорим в машине.
Евдокимов сел на переднее сиденье.
– Ну, что у тебя? Мне кажется, по пустому делу ты вряд ли стала бы встречаться.
Вера кивнула.
– Человек, которого все ищут, через две-три недели будет в Финляндии. У него действительно сломана нога. Ему тяжело передвигаться, и он слишком приметен. Гипс при обычном переломе носят месяц, но можно снять и раньше. Но я не думаю, что он рискнет это сделать, хотя, не зная человека, не могу ничего утверждать.
