– Мы скорее дружили, – объяснил Петя. – Хочешь, я ей прямо сейчас позвоню?
Он посмотрел на наручные часы и растерялся, потому что понял – миллионер должен носить на запястье золотые «Ролекс» или «Патек Филипп».
– В Штатах уже час пополудни, – сообщил он. – Так что можно звонить.
Потом протянул руку над столом и показал свои простые часы Карине.
– Профессиональные дайверские «Сейко». Сапфировое стекло, титановый корпус. Выдерживают давление воды на глубине до шестисот пятидесяти метров. Если честно, то я так глубоко не опускался.
– Классные часики, – оценила девушка.
Петя достал телефон и набрал номер Ани Игнатьевой. Долго никто не отвечал.
– Хеллоу, – наконец отозвалась она.
– Как дела? Ты где? – так же по-английски поинтересовался он. – Это Пит Елагин.
– Все хорошо, Пит. Мы с мужем на Гавайях.
– Как там, на Гавайях?
– Замечательно. Волна прекрасная, Коля учится кататься на серфе, и у него получается…
Она рассказывала, а Каролина прислушивалась к женскому голосу, доносящемуся из телефона Петра, напрягалась, чтобы понять что-либо.
– Спасибо за джинсы, что ты мне подарила, – продолжал говорить Елагин, – я их надел сегодня. Они из магазина «Кастом»?
– Нет. В Лос-Анджелесе есть другой магазин – «Дюссолт», где их можно приобрести. Но я их не покупала. Их моему бывшему мужу, помывочнойМарку, подарил Патрик Суйэзи незадолго до своей кончины. Он сказал, что брюки все равно ему длинноваты. Марк взял, потому что не мог отказать…
– Патрик Суйэзи? – переспросил Петя и выразительно посмотрел на Карину. – Ну, ладно, хорошего вам отдыха. Пока.
Он посмотрел на девушку:
– Ты слышала? Оказывается, эти джинсы должен был носить Патрик Суйэзи.
– Ничего себе! – ахнула Карина. – И ты в них ходишь так запросто? Другой бы табличку повесил: «В этих штанах ходила мировая звезда Патрик Суйэзи».
Петя лишь пожал плечами:
– Хороший был актер Патрик. И человек прекрасный. Надо бы его помянуть.
Карина кивнула и заметила:
– Шампанским не поминают. – И предложила: – Давай виски закажем. Возьми «Джемисон», я пробовала его как-то, и мне он понравился.
– Как скажешь, – согласился Петр. – Только если у них есть восемнадцатилетний. Другой виски пить совсем невозможно.
Он подозвал официанта, заказал два виски со льдом.
– Погоди, – остановила его девушка. – Может, возьмем бутылку и в номер пойдем? К тебе или ко мне… А то тут народу все больше и больше становится. Того гляди танцы начнутся, музыка. Невозможно будет поговорить по-человечески.
Петр кивнул, сказал официанту, что им нужна целая бутылка и вообще они собираются уходить, попросил счет.
Они допили шампанское, Карина попыталась найти на столе пудинг, но потом вспомнила, что его не приносили. Появился официант с бутылкой виски, с пудингом и контейнером. Положил на стол счет. Девушка придвинула его к себе и поразилась:
– Ничего себе поужинали! На две недели проживания в этом отеле хватило бы. Они что себе позволяют?
Она уже опьянела немного от шампанского. А Петя лишь снисходительно улыбнулся.
Официант без напоминания упаковал в контейнеры оленину, нарезки сыров и пудинг. Потом увидел чаевые и замер.
– Тащи еще колы! – приказала ему Карина и добавила по-английски, коверкая слова: – Уан кола плиз.
И показала руками, что бутылка колы должна быть большой. Может быть, даже огромной.
Ночью на телефон Карины пришло эсэмэс-сообщение. Петя Елагин осторожно снял с себя руку девушки и взял с тумбочки ее телефон.
«Деньги отправил – пять тысяч. Разницу получишь в отеле. Съезжай оттуда немедленно. Под Иматрой снимешь коттедж. Они там недорогие и комфортабельные, а места прекрасные. Отдохнешь. Я пока приехать не смогу, подвернул ногу. Через пару-тройку недель подскочу и рассчитаюсь окончательно. Денег тебе хватит – бутиков там нет. Никому не сообщай, где ты, а то тут волна пошла».
Петр вернул телефон на место, лег в той же позе и положил руку Карины туда, где она до этого лежала. Девушка проснулась, но глаза открывать не стала. Поцеловала Петю в грудь и прошептала:
– Как хорошо, что мы нашли друг друга. Я так тебя люблю.
Утром, пока Карина спала, Петя ушел в свой номер, прихватив недопитую литровую бутылку восемнадцатилетнего «Джемисона». Остатки виски вылил в унитаз, потом включил воду в душевой и позвонил Вере Бережной:
– Все нормально. Сегодня поедем под Иматру, снимем коттедж. Постараюсь перезвонить, но Егорыч и так точно определит место по билингу. Через пару недель обещал подъехать заказчик. Я перехватил его сообщение, там говорится, что он подвернул ногу. Делайте выводы.
– Приняла к сведению, – ответила Вера. – На переходе в Торфяновке или в Светогорске поставим заслоны, к тебе пришлю людей, но будь в любом случае осторожен, а главное, повнимательнее. Человек, видимо, очень серьезный, раз его до сих пор не могут вычислить ни госбезопасность, ни Следственный комитет, ни мы.
На всякий случай Петя позвонил и Егорычу.
– Смотрел, смотрел, – сказал он, словно речь шла о какой-то важной телетрансляции вроде финального матча на первенство мира по футболу или премьеры нашумевшего фильма. – Получил истинное удовольствие! Ты с симпатичной девушкой в ресторане и по коридорам выхаживаешь. Такое же удовольствие получил, как моя бывшая американская жена от просмотра фильма «Красотка» – она сто раз его смотрела и каждый раз плакала от счастья.
Подследственные Семочкин и Афонин не отпирались. Но оба уверяли, будто не знали, на что на самом деле их подбил Колюжный. Назначенный государственный адвокат защищал их рьяно. Говорил, что раз не было умысла убить, то они виновны только в том, что стали невольными участниками страшного преступления. А потому статью, которую инкриминируют его подзащитным, следует переквалифицировать и судить по более мягкой, максимально возможное наказание по которой – лишение свободы сроком до года. Адвокат сказал, что он будет требовать освобождения своих подзащитных от уголовной ответственности, ввиду того что они активно сотрудничают со следствием. И если суд вынесет решение о штрафе в сто тысяч рублей, то и эта мера ему покажется чрезмерной. Вот пятьдесят тысяч – еще куда ни шло.
Об этом майор Еремин доложил полковнику Евдокимову и добавил:
– По факту он прав, этот адвокат. Он вообще давил на меня, сказал, что дойдет до Верховного суда, потому что в нашем законодательстве не определено понятие неумышленного соучастия. Почему медсестра, положившая шприц с ядом в шкафчик и заперев его на ключ, считается невиновной, а та, которая, не зная, что это шприц с ядом, вкалывает его больному, считается убийцей? Ведь по факту не виновны обе.
