Тут она вспомнила, что обнаружила на дне чемодана сверток с запиской: «Открой в первое утро в Венеции. Я тебя люблю. Дэн».
Это был фотоаппарат.
Записка внутри гласила: «Самое время снова взяться за дело. Вот тебе задание. Пойди и найди запах, прикосновение, вкус и звук».
В дверь постучали, и запах кофе добрался до ноздрей прежде, чем она открыла. Портье принес металлический поднос, с небрежным «доброе утро» поставил его на столик и был таков. Сара вдохнула аромат свежеиспеченного круассана. Она сунула палец в розетку с абрикосовым вареньем, облизнула, а потом открыла окно – утро было не по сезону теплое, все-таки еще март. Вдохновленная видом голубого неба и золотого палаццо по другую сторону канала, Сара присела на подоконник. На канале гондольер греб, стоя на высокой корме. Налегал на весло, потом тянул к себе. Вперед, назад. Извечное туда-сюда, медленное движение в веренице утренних водных такси. Туристы на проплывающем мимо вапоретто вскинули фотоаппараты, готовясь снять ее, Сару, подносящую чашку с капучино к губам.
Как же выполнить задание Дэна? Она поудобнее устроилась на подоконнике. Он весь в этом, они всегда шутили, что архитектору положено держаться в рамках, но с Дэном этот номер не проходит. Все построенные им здания элегантны и необычны – не выпячивают «я» своего создателя, как сказал один из клиентов. Как будто Дэн не выдумал их, а подслушал мысли заказчиков, угадал, о чем они мечтают.
Но как же сфотографировать запах?
Подкрепившись, с фотоаппаратом в руках, Сара вышла в город. В честь необычно теплой погоды явно царит приподнятое настроение, и даже суровые матроны, казалось, подметают каждая свое крыльцо в такт неслышной музыке. Припозднившиеся школьники мчатся по булыжной мостовой, а звук церковных колоколов разносится по всему городу, гулкий, звонкий, вселяющий надежду.
Сара посмотрела на карту из путеводителя. Ага, перейти на другую сторону канала, а там уже недалеко до площади Святого Марка. Карта, в общем, ни к чему, дорога размечена ярко-желтыми указателями. Народу как на параде, яблоку упасть негде. Пара-тройка местных с портфелями умело лавируют среди хаотического движения толпы туристов, а те то и дело останавливаются – на витрину поглазеть, позвонить, пиццу купить. Пары и целые семейства фотографируются на мостах через каналы, картинно позируют, не обращая внимания на окружающих. Группки подростков толкаются, громко смеются. Какая-то пара на повышенных нотах поругивает несправедливость двойных сборов в соседнем ресторанчике. Гондольеры звонко распевают, заманивая туристов в гондолы. Африканцы, невероятно черные на фоне белых стен и бледнолицых туристов, пытаются всучить прохожим поддельные сумки фирмы Гуччи. Владельцы окрестных магазинчиков поглядывают на толпу с плохо скрытым раздражением и скукой.
Сара быстро свернула на боковую улочку и очутилась в полнейшей, невероятной тишине.
Она, конечно, тут же заблудилась. Пара поворотов, и она уже понятия не имеет, куда забрела. Путеводитель не поможет, карта ни на что не годится, там только широкие улицы и большие каналы, а не крошечные проулочки. Где она? Остается просто идти вперед. Какой низкий проход, даже не проход, а туннель, будто у дома нет первого этажа. А за ним залитый солнцем открытый дворик, полный голубей. От удивления Сара остановилась. На мгновение все замерло, но тут все голуби одновременно, с оглушающим шумом вспорхнули и устремились вверх. Сара рефлекторно вскинула фотоаппарат – запечатлеть полет. Через объектив заметила, что пожилая женщина в окне третьего этажа крошит голубям хлеб. Она кивнула Саре.
Забавно. Сара вышла из дворика и снова погрузилась в лабиринт улочек. Когда она в последний раз задирала голову и видела что-нибудь повыше детских макушек? Сколько лет ей приходится глядеть под ноги – как бы дети не споткнулись, как бы чего не потеряли. Весь мир стал для нее ростом в метр с кепкой. Но нет, есть еще небеса, есть и птицы.
Не замечая времени, она бродила по улицам. Одна, другая, третья, мост, канал, вид воды и вид неба, малюсенький садик, прячущийся за глухими воротами и высокими стенами, только с моста и углядишь. Солнце поднялось выше, и от каналов потянуло запашком – густым и сложным, словно морская вода вызревала и настаивалась, как сыр или вино. Известно, что в летнюю жару этот запах непереносим, но сейчас жизнь, хоть и еле-еле, мучительно, но все же торжествует над распадом. Сара остановилась на мосту, закрыла глаза, вдохнула запах. Открыла – и заметила дом напротив, на другой стороне узкого канала.
Дом явно нуждался в ремонте. С потрескавшихся кирпичей клочьями облезала штукатурка. Зеленые пряди растений вылезали из трещин, стелились по стенам. Вся старинная красная черепица на крыше перекосилась, ставни окон съехали с петель, наклонились, как падающие деревья. Здание медленно тонуло, прямые линии оконных рам сгибались в арки, дом будто съезжал к каналу, тянулся к воде. Сара подняла камеру, вдохнула и сделала снимок.
Спустя еще какое-то время, сама даже не представляя как, она выбралась из темных и узких улочек на широкие просторы площади Святого Марка. Толпу уже разметало, как семена одуванчика, люди осели за столиками уличных кафе, устроились на ступеньках зданий, сгорбившись, сложив руки на коленях, – день клонился к вечеру. Туристы пободрее все еще фотографировали или шагали к базилике, возвышавшейся на другом конце площади. Собор сиял в лучах вечернего солнца. Путеводитель предупреждал, что кафе на площади Святого Марка безбожно дорогие, но ноги ужасно устали, а один вид мороженого вызвал страшнейший голод. Она сообразила, что совершенно забыла о ланче.
Она сидела за столиком и ждала заказанного джелато и кофе-эспрессо. Их принесли, мороженое – в большой круглой вазочке, а кофе – в малюсенькой белой чашке. Она ткнула ложкой в мороженое – персики, лето, дом. Солнце сверкало на золотых крыльях ангелов над фасадом, а она все глядела, забыв о фотоаппарате, на детей, распугивающих голубей; на пары и семьи то теряющие, то снова обретающие друг друга; на вездесущих официантов, набегающими волнами снующих меж столиками. А элегантные музыканты играли на скрипках, роялях и струнах души.
По дороге домой она наткнулась на интернет-кафе и написала детям:
Вода здесь зеленая и пахнет спокойным морем и рыбой. Машин тут нет. Люди плавают на лодках, а дома украшены золотом. Я ела персиковое мороженое в комнате размером с целое озеро. В один прекрасный день вы увидите все это сами. С любовью, мама.
К концу недели Сара куда больше доверяла ногам, глазам и носу, чем карте. За эти годы она совсем позабыла, какое это дивное удовольствие – блуждать по городу без цели. До чего же приятно. Теперь она часами просто брела куда глаза глядят, наслаждаясь каждым шагом, каждым взмахом руки. Она редко останавливалась – только чтобы поесть и сфотографировать что-нибудь интересное. Вот гладкая коричневая кожа венецианской маски кота – как интересно она отражает свет. А там немолодая пара, совершенно забывшая, что они не одни на свете, – сидят на скамейке в парке, она положила ноги ему на колени, а он нежно поглаживает ее лодыжки. Большое семейство за воскресным обедом, воздух вокруг пропитан ароматом яств. Запах еды такой теплый, густой и насыщенный, что и есть не надо, достаточно вдыхать.
