А ну, прекрати. Здорово же – сидишь себе одна в кресле, в сумке ни книжки-раскладушки, ни пластмассового супергероя, ни подгузника. Сара внимательно проследила за стюардессой, демонстрирующей спасательные средства, а после окончания демонстрации усердно перелистала журнал, засунутый в карман переднего кресла. Выключился сигнал «пристегните ремни», она отправилась в туалет и там разрыдалась, уткнувшись лицом в смятые бумажные полотенца.
Пересадка была в Париже, вокруг царил многоязычный, непонятный сумбур. Следующий самолет через сорок пять минут. Она оказалась в огромной очереди через весь зал, где-то вдали маячил знак «Таможня». Минут через двадцать стоящий за ней индиец объяснил, что ей совсем не сюда.
– Вам нужен терминал два, – посмотрел он на ее билет. – Идите к третьему выходу.
– Третьему? – переспросила она. – Для второго?
– Вот именно, – уверенно кивнул он.
Но очередь к третьему выходу увела ее куда-то в глубь аэропорта, и теперь Сара спускалась все ниже и ниже по бесчисленным эскалаторам, а густая толпа пассажиров не позволяла повернуть назад. Ей становилось все страшнее и страшнее.
Куда же идти? Может, этот человек все напутал или нарочно послал ее не туда? На самолет она опоздает, в Париже нет ни одной знакомой души. Будет ли другой рейс? Как она умудрилась сразу же запутаться в таком простом деле?
Толпа тащила ее к ряду автобусов. До посадки – пятнадцать минут. Сара в панике оглянулась. Который из автобусов? Все куда-то торопятся, они-то знают, куда идти. Саре показалось, что от нее ужасно несет потом – кислым запахом волнения и страха, словно она снова старшеклассница на дискотеке.
Оглянулась вокруг, заметила большое семейство – мать, отец, двое сыновей-подростков и бабушка. Все в черном и говорят, кажется, по-итальянски. Сара нащупала в кармане камешек Кейт – гладкий, круглый голыш. Сжала камешек и слепо пошла за итальянским семейством. Двери автобуса закрылись.
О боже, только бы они не в Испанию летели.
Нет, они действительно итальянцы, и мальчики говорят по-английски. Они довели ее до выхода и не бросали, пока очередь на посадку в самолет до Милана не разошлась с венецианской. Она сама не поняла, как очутилась в самолете, и теперь сидела, пытаясь отдышаться. Наконец она решилась посмотреть в окно, под крылом были горы. Они словно тянулись в поцелуе к самолету. Какая красота! В жизни такой красоты не видела!
Генри часто рассказывал о Венеции, где вместо улиц вода, а мосты исчезают в мгновение ока. Приливы тут поднимаются выше каменных мостовых и площадей, а туристы, балансируя, перебираются на другую сторону площади Святого Марка по складным столикам. Город, слепленный из островов, с домами на сваях из далматинского леса, вбитых в дно лагуны, где их держат не корни, а ил – подводное лесное царство, в котором нет времен года.
И все равно открывшийся вид поражал. Она сошла с поезда и перешла от terra к acqua, от земли к воде, безо всякого труда, словно земноводное. Мир изменился – вместо машин лодки, а туристы, забыв о своем земном происхождении, смеются и щелкают камерами. Местные жители ловко двигаются в толпе высыпавших из поезда туристов, но вид у них не слишком довольный. У местных уже есть билеты, они сразу же спешат к водным такси, занимают места получше. А группы приезжих студентов, молодожены, огромные, уморенные с дороги семейства и немолодые пары решают, с какой стороны лодки будет самый лучший вид, ищут контролера и пытаются понять, на какой остановке все-таки сходить.
Сара уже сидела в лодке, косые лучи света падали в непрозрачную зеленоватую воду. По обеим сторонам канала теснились блекло-розовые, желтоватые и терракотовые фасады. В огромных окнах элегантно ветшающих зданий виднелись то кусочек лепного потолка, то люстра со стеклянными подвесками. Вода ласкала сходящие к лагуне ступени, подступала к дверям. Все это больше напоминало американский парк с аттракционами, чем реальный город, и она с трудом поборола желание проверить, не по рельсам ли едет лодка. Теперь они подплывали к древнему мосту Риальто, его узнать нетрудно. Восторженные туристы молитвенным жестом подняли фотоаппараты – каждому хотелось запечатлеть древнюю арку, темно-зеленые деревянные двери старых лавок, камеры, нацеленные на их лодку. А что бы сейчас стал снимать Дэн?
Сара внимательно считала остановки – а то уплывешь в лагуну и потеряешься навсегда. Но в конце концов она узнала свою. Беспрерывно извиняясь, она протолкалась к выходу из вапоретто. Маленький чемоданчик прогрохотал вслед за ней – сначала по металлическому причалу, потом по неровному деревянному настилу. В конце зимы смеркалось уже не так рано, и вечерний город был весь в движении. Пешеходы сновали туда-сюда по делу или без, переходили мосты, исчезали в узких каменных проходах. Толпы народа, стенды с открытками, пиццерии и бесчисленные проулки сбивали с толку, и она чуть не пропустила самодельную вывеску над уходящей в темноту аркой. Со смешанным чувством гордости и тревоги она шагнула в мрачноватые арочные объятия – и мир за спиной исчез. Сара звякнула дверным колокольчиком – язычком бронзового льва – замок со скрежетом открылся, и она оказалась перед уходящей наверх узкой винтовой лестницей.
Портье поздоровался, выбрал ключ на бронзовом брелоке размером с ладонь и повел ее по узкому коридору с ковровым покрытием. Пол явно наклонный – прямо страшно, где-то там канал и вода. На стенах гравюры и плакаты, на полках книги на английском, французском и немецком. То ли специально оставлены для других постояльцев, то ли просто забыты за ненадобностью. Немного ошалевшая от усталости, Сара задумалась: а какая у этих книг будет следующая остановка? Каково им путешествовать, самим не зная куда? С кем удастся повстречаться в пути?
Портье завернул за угол, махнул направо, в дальний конец коридора – ванная тут. Повернулся налево – там прятался маленький коридорчик – и отпер небольшую дверь. Сара с трудом разглядела узкую кровать, приткнутую к стене, рукомойник в темноватом закутке. Монашеская келья, да и только. Так и не зажигая света, портье пробрался мимо кровати и открыл окно. До нее донеслись приглушенные звуки – плеск воды, шум лодочного мотора. Потом со сноровкой фокусника он отпер и распахнул тяжелые ставни. Вечерний свет наполнил комнату, открылся вид на золотистое палаццо, а за ним – белый купол церкви. Какая красота! Портье воспринял ее восторг как должное и положил ключ на маленький столик у окна.
– Завтрак в восемь. Его принесут в комнату, – и вышел.
Она попыталась позвонить домой и минут десять сражалась с международной телефонной карточкой. Дозвонилась. Но к этому времени Тайлер уже ушел в школу, а Хэдли с близнецами, наверно, отправились на прогулку. Голос Тайлера на автоответчике вызвал острый и внезапный приступ тоски по дому. Ей вдруг ужасно захотелось свернуться в клубок на узкой кровати и полежать, вдыхая детский запах, еще сохранившийся в ее одежде.
«Прекрати», – скомандовала она сама себе. Раз ты тут, уж будь тут. Сара так всегда говорила Тайлеру, когда он капризничал. Она повторила эти слова вслух, будто сын мог услышать. Полегчало.
