— Что вам угодно? — взвизгнула Элеонора. В эти мгновения она казалась олицетворением беспомощной женственности.
— Хватит визжать! У меня к вам вопрос, миледи.
— Сэр, как вы можете так обращаться с матерью вашего сына? Что вы за чудовище?
— Лучше скажите, кто такой Арнульф Геррман? — осведомился Китинг. — И про рейхсграфа Эберштарка не забудьте.
Элеонора в растерянности заморгала.
— Что?.. О чем вы?..
— Отвечайте! Кто он такой?
— Он?.. Эберштарк? Человек, с которым я познакомилась после того, как бежала из Лондона. Этот человек — мой друг.
— Друг, который утешал вас после кончины мужа?
— Вы хотели сказать — после убийства моего мужа?
— Любопытно, что вы не только прожили в его замке одиннадцать месяцев, но и посетили пышный бал через восемь месяцев после отъезда из Лондона. И танцевали с королем Фридрихом.
— В Пруссии все были очень добры ко мне.
— Миледи, я ошеломлен вашим неслыханным обаянием! Ведь вы сумели уговорить самого короля потанцевать с вами накануне ваших родов. Да еще в то время, когда собирались произвести на свет внебрачного ребенка от убийцы вашего мужа! Как же так, Элеонора?
— Никто не знал, чей это ребенок. — Она бросила тревожный взгляд на дверь комнаты за его спиной.
И в тот же миг кто-то тихо ахнул за дверью, а потом послышалось шушуканье.
— Очевидно, хозяева этого дома также не осведомлены о вашем ребенке, — прокомментировал Китинг.
— Я… — Она вдруг умолкла, и ее лицо залилось пепельной бледностью. — Не понимаю, о чем вы говорите, мистер Блэквуд. Уходите отсюда немедленно.
— Я хочу услышать от вас правду, Элеонора. И вы ответите мне. У меня есть список всех домов, где вы жили за последние шесть лет. И список всех мужчин, с которыми вас видели. Так что не пытайтесь лгать.
— Я все расскажу, но не здесь, — прошептала она, снова отступая в гардеробную.
О, вот теперь-то она явно смутилась. Тут Китинг развернулся и, взглянув на людей, толпившихся у двери, произнес:
— Вон отсюда.
— Но это мой дом, Блэквуд, — пробормотал лорд Граслин. — Я не позволю вам…
В следующее мгновение, сделав шаг вперед, Китинг въехал виконту кулаком в челюсть, и тот рухнул на пол.
— Больше предупреждений не будет. Убирайтесь! — заявил грозный визитер.
— Э-э… из дома или из комнаты? — пролепетал хозяин особняка.
— Из комнаты, болван, — пояснил Китинг.
— Я пошлю людей на Боу-стрит! Я вам покажу!.. — завопил Граслин, поспешно удаляясь.
На Боу-стрит?.. Что ж, значит, в запасе у него несколько минут. Более чем достаточно.
Элеонору он застал в гардеробной — стоя на четвереньках, она заглядывала за шляпные картонки.
— Если вы ищете пистолет, то имейте в виду: свой шанс выстрелить в меня вы уже упустили, — проговорил Китинг.
— Как вы могли? — завопила она, вскакивая и подступая к нему. — Вы все испортили!
— Я все испортил? — переспросил он, невольно сжимая кулаки. — Шесть лет вы убеждали меня в том, что у меня есть сын. Шесть лет я платил вам за то, что вы украшали своим присутствием постели всей европейской знати. Шесть лет я думал… — Он осекся и тяжко вздохнул.
Шесть лет он думал, что Бог выбрал для него кару на всю оставшуюся жизнь: кару, от которой не сбежать и не отвернуться, которую не забыть. И все это была ложь.
— Вы все равно должны были мне платить! — заявила Элеонора. — Потому что вы убили Эдварда.
— Да, убил. Знаете, я ведь и об этом думал. Скажите, а как вышло, что в тот вечер он вернулся домой так рано? — Проклятье, а ведь он тогда поверил каждому ее слову. Поверил как последний идиот. Но теперь, когда увидел в ее рассказе неувязки, все возведенное ею нагромождение лжи начало рушиться. — Да еще после того как вы чуть ли не привязали меня к кровати, чтобы заставить остаться?.. Ну, отвечайте!
Сделав глубокий вдох, его бывшая любовница с вызовом в голосе спросила:
— Ну и что вы теперь сделаете? Убьете меня? На виду у целой толпы свидетелей? На сей раз вам ни за что не доказать, что это было убийство в целях самозащиты.
Ошеломленный этими словами, Китинг молча смотрел на стоявшую перед ним женщину. Во всех своих снах и кошмарах на протяжении всех бессонных ночей за последние шесть лет он неизменно оставался чудовищем, человеком, который совершил столь ужасное преступление, что теперь не заслуживал ничего, кроме боли и тоскливых мечтаний о мирной жизни, которой у него никогда не будет. И вот оказывается…
Судорожно сглотнув, Китинг проговорил:
— Вам незачем было выдумывать Майкла. Я бы и так обеспечивал вас до конца своих дней.
— Но не так щедро, как мне хотелось. К тому же мне требовались гарантии, что вы не передумаете. Но как же… Как же будет теперь?
— Что теперь? — переспросил Китинг. — Будь я все тем же, кого вы затащили к себе в постель шесть лет назад, я, вероятно, сделал бы что-нибудь страшное, отвратительное и непоправимое.
— А вы уже не тот?
Несколько томительных секунд они пристально смотрели друг другу в глаза. И молчали. После чего Китинг резко развернулся и вышел из комнаты, но Элеонора, конечно же, не знала, что она до сих пор жива и невредима лишь благодаря одной женщине. Женщине, которая стала его другом, хотя у нее имелись все причины избегать его. Женщине, о которой он теперь думал постоянно, ежеминутно и ежесекундно.
«Но что же подумает Камилла, когда обо всем этом узнает?» — спрашивал себя Китинг раз за разом.
Глава 22
— Черт побери, где же вы пропадали?
Глянув на приятеля через плечо, Китинг продолжил чистить щеткой Увальня.
— Хотелось проехаться, — ответил он, понизив голос, чтобы не услышали конюхи, спавшие в комнатке за конюшней. — Вечер выдался беспокойным.
— Сейчас уже не вечер. Я чуть было не отправился на Боу-стрит — выяснять, не арестовали ли вас случайно.
— Если бы мне потребовалась жена, чтобы почаще пилила меня, я мог бы найти кого-нибудь посимпатичнее вас, — проворчал в ответ Китинг.
Гривз криво усмехнулся.
— Посимпатичнее меня вряд ли. Полагаю, Элеонору вы все-таки разыскали.
— Да. — Китинг на миг прикрыл глаза. — Знаете, в голове у меня такая тяжесть, как будто… Ох, Адам, я устал, ужасно устал. Давайте поговорим позднее, перед моим отъездом.
— Да, понимаю. Просто у меня есть кое-какие сведения, но я не знаю, насколько они важны для вас. Однако сначала скажите: у вас есть сын?
— Нет. У меня его нет, — ответил Китинг. — Это была всего лишь уловка, чтобы выманивать у меня деньги и держать на коротком поводке.
