— И я был рад. Камилла, вы позволите навестить вас завтра?
Девушка немного помедлила с ответом. Для человека, который не ухаживал за ней, он определенно уделял ей слишком много внимания. Положить этому конец, пока ситуация не стала еще более запутанной и мучительной, было бы самым разумным выходом. Но ведь до сих пор всю свою жизнь Камилла сталкивалась только с мужчинами, знавшими, что она уже обручена. Так что немного невинного флирта ей не повредит. Тем более что Китинг Блэквуд нравился ей все больше.
— Да, разумеется, — ответила она наконец. — Но только, конечно, в качестве друга.
— Да-да, конечно, — кивнул Китинг.
В холле ее остановила Грейс.
— Это для тебя, — сообщила она, указывая на огромный букет белых роз на приставном столике.
Камилла извлекла из букета записку.
«Поздравляю с двенадцатилетием! — прочитала она. — Вы становитесь прелестной юной леди».
Она улыбнулась и наклонилась было понюхать розы, но, услышав, как снаружи зацокали копытами лошади, запряженные в ландо герцога, резко выпрямилась и поспешила к двери. Распахнув ее, выбежала из клуба и громко позвала:
— Китинг!..
Ландо остановилось почти мгновенно, а секунду спустя Китинг уже быстро шел к ней.
— Что-то не так? — спросил он, приблизившись, с явным беспокойством.
Камилла на мгновение замерла. Он беспокоился за нее! Беспокоился по-настоящему!
Чувствуя, что краснеет, девушка тихо проговорила:
— Насчет сегодняшнего приглашения в театр… Я его принимаю.
Китинг усмехнулся и, шагнув к ней, поднял руку — словно собирался коснуться щеки, но в последнюю секунду, еще до того как она инстинктивно подалась ему навстречу, вдруг отстранился и сказал:
— Я заеду за вами к семи.
— Буду ждать.
— Отлично. Я… — Он оглянулся через плечо на ждавшее его ландо. — А сейчас мне пора, Камилла.
Ей нестерпимо захотелось хихикнуть.
— Вечером увидимся, — шепнула она.
— Да. Хорошо. До свидания, — ответил Китинг.
Камилла же ликовала, когда заметила, как он обрадовался, узнав, что она принимает его приглашение. И эта радость, конечно же, являлась ответом на вопрос, не дававший ей покоя последние три дня, с тех пор как принесли первый букет. Но что же означали эти цветы?.. Может, Китинг давал ей понять, что Фентон наконец-то решил поухаживать за ней? Но зачем это Китингу? А маркизу Фентону на такое просто не хватило бы воображения… или душевного тепла. Как бы там ни было, эти цветы — и удивительно романтичная записка при них — дело рук Китинга Блэквуда. И ее это волне устраивало.
Китинг сидел за письменным столом в библиотеке, пристально глядя на стоявший перед ним стакан, распространявший запах виски. При свете лампы янтарный напиток приобрел золотистый оттенок меда — прохладного, но способного приятно согреть горло.
Ему хотелось выпить. Хотелось хоть чем-нибудь унять досаду и гнев. Хотелось, чтобы ему стало все равно, — пусть даже и придется отдать другому чудесную девушку, с которой он недавно подружился. Девушку, которую тот, другой, явно не заслуживал. «Да, Фентон ее не заслуживает…» — со вздохом подумал Китинг.
— Мистер Блэквуд, к вам пришли.
Китинг не ответил и прикрыл глаза. Но отчетливый образ полного бокала тут же возник перед его мысленным взором.
— Меня здесь нет, — буркнул он.
Дворецкий, стоявший в дверях, переступил с ноги на ногу.
— Вынужден известить вас, сэр, что она весьма настойчива в своем желании вас увидеть.
Китинг поднял голову. И что-то дрогнуло у него в груди. Конечно, список дам, которые могли бы навестить его, был слишком велик, однако же… Ему вспомнилась лишь одна из них.
— Кто она, эта женщина?
— Ваша гостья не представилась. Но если не ошибаюсь, это леди Вандресс.
Китинг тяжко вздохнул и проворчал:
— Хорошо, я приму ее. — Он поднялся на ноги.
— Благодарю, сэр.
— Только вот это не убирайте. — Китинг указал на стоявший на столе бокал.
— Да, сэр, — кивнул дворецкий Гривза. Казалось, он был высечен из камня и никогда не испытывал никаких эмоций.
Бросив еще один, нерешительный взгляд на бокал с виски, Китинг направился к гостиной.
— О, Черити Вандресс… — протянул он, входя в комнату и закрывая за собой дверь.
Высокая гибкая брюнетка, стоявшая у окна, тут же обернулась. Несмотря на теплый день, она куталась в длинный плащ, а ее лицо было прикрыто таинственно опущенным капюшоном.
— Как вам не совестно, Китинг? — проворковала она чарующим голосом. — Вы в Лондоне — и до сих пор не удосужились нанести мне визит!
Китинг мысленно выругался. Он хорошо помнил этот голос. И не только голос.
— Мои извинения… Я был связан некоторыми обязательствами, а также…
— Да, я наслышана про ваши обязательства, — перебила дама. — Вы набрасываетесь с поцелуями на девиц в парке. И это еще не все… Волочиться за погибшей бедняжечкой, леди Камиллой Прайс, — тоже входит в ваши обязательства?
— Даже не пытайтесь изображать оскорбленную ревность, Черити, — с усмешкой сказал Китинг. — У вас это плохо получается.
Дама откинула капюшон, демонстрируя зеленые глаза и губы, накрашенные чересчур ярко.
— Я и не думаю ревновать. Просто указываю, что после шести лет отсутствия вы могли бы вспомнить о своих давних грешках, вместо того чтобы заводить новые.
С этими словами она расстегнула свой коричневый плащ, и он упал к ее ногам. А под плащом… на ней ничего не было. Абсолютно ничего. И при виде ее изумительного тела дух захватывало почти так же, как шестью годами раньше. Впрочем, трезвым Китинг видел ее голой впервые — возможно, этим и объяснялась гримаса, промелькнувшая на его лице.
— Оденьтесь, Черити, — проворчал он. — Этого мне больше не надо.
— Ошибаетесь, — возразила она, шагнув к нему. — Просто вы слишком уж увлеклись этой девицей. Но вы же не привыкли ограничиваться всего одной женщиной, не так ли?
— Теперь кое-что изменилось, дорогая моя, поэтому развлекаться с вами я не собираюсь, — ответил Китинг, сам себе удивляясь.
Да, он действительно был удивлен. Его мужское естество находило эту женщину весьма привлекательной, но сердце… Да, его сердце настоятельно требовало, чтобы он поскорее выпроводил эту даму. И почему-то он вдруг подумал о Камилле. Ведь до нее могли дойти какие-нибудь слухи, и тогда она решит, что он, Китинг, нисколько не изменился и остался все тем же разнузданным пьянчугой и безумцем, каким был шесть лет назад. А ему очень не хотелось, чтобы Камилла так подумала, и не только потому, что утрата ее доверия грозила ему потерей десяти тысяч фунтов.
