Весной Петру на бюро записали выговор за то, что посеял кукурузу вместе с овсом. То ли по какой-то случайности, то ли на этот раз повезло ему, кукуруза с овсом дружно взошли и потянули друг друга, а потом кукуруза обогнала и встала зеленой стеной. Всех, кто ни приезжал в колхоз, он водил в поле и хвастался:
— Смотрите! Красота-то какая!
Кукурузу пора было косить на силос, об этом неоднократно напоминали из района, но Петр выжидал. И дождался…
К этому времени поспел лен. Пришла тракторная теребилка и в несколько дней положила его на землю. В газете появился портрет тракториста, а лен больше недели валялся несвязанным. Петр все силы бросил на лен… А кукуруза так и осталась стоять…
Председателя срочной телеграммой вызвали на бюро. «Влепят, обязательно влепят», — решил он.
И вот Петр опять на бюро в кабинете секретаря райкома Максимова. Все сидят, а он стоит.
…Петр устало потер лоб и посмотрел вокруг себя. Лица знакомые, но показались они ему строгими и холодными. И только у Максимова на миг промелькнула улыбка.
— Вырастил кукурузу, даже пострадал за нее, а с уборкой тянешь. Не понимаем мы вас, товарищ Трофимов. В чем дело?
Петр хотел ответить, но голос из угла опередил:
— У Трофимова более важные дела… Завод строит.
Петр кинул быстрый взгляд в угол и увидел бритую голову директора МТС.
— Размахнулся не на шутку, — директор засмеялся. — В колхозе три с половиной человека, а он завод… Я как разобрался… Чудак, ей-богу чудак…
Такой предательской выходки Петр не ожидал. Все в кабинете перемешалось, завертелось колесом. Подкатило желание закричать, затопать ногами… Петр сжал кулаки и стал шепотом считать:
— Раз слон, два слона, три слона, четыре слона…
Поднялся шум, смех, посыпались вопросы. Максимов резко стучал по столу…
Потом Петр вышел на улицу. По дороге, выложенной круглым булыжником, с грохотом сновали грузовики, поднимая едкую пыль. У районного дома культуры на большой доске висела афиша: «Сегодня танцы».
— Танцуют! — И Петр выругался.
Ему захотелось напиться. Схватив велосипед, он пошел к чайной. Прямо у стойки взял стакан водки, два соленых огурца и долго топтался между столов, пока не освободилось место. Наконец он сел. Рядом с ним две женщины, развязав платки, обедали. Они заказали себе кильки и по три стакана чаю. В платках у них были яйца, лепешки с творогом и пшеничные колобки.
— Базар-то нынче никудышный, — пожаловалась женщина в шерстяной вязаной кофте.
— Никогда так не было. Овцу продала, а что выручила? — согласилась с ней полногрудая молодуха.
Женщина в кофте, съев яйцо, вытерла головным платком губы.
— А я, милая, — сказала она соседке, — троих учу. Нынче последнюю в техникум отдала. Ох, тяжело!
— Трудно учить-то, — посочувствовала молодуха.
— Ничего, милая… Вот, бог даст, выращу телушку, продам и перевернусь…
— «Телушку продам и перевернусь», — повторил Петр.
Женщины покосились на него и стали завязывать платки. Петр поднес водку к губам. В ноздри ударил крепкий сивушный запах.
«Вот так, наверное, начинал и Алексей Абарин», — подумал Петр и тут же вспомнил разговоры колхозников: «Наш председатель-то не пьет. Старается все для колхоза. Таких у нас еще не было». Петр поставил стакан.
«Нечего сказать, хорошо стараюсь… Три месяца, как не выдавал аванс… А как это сказывается? На лен идут без охоты. А лен — богатство. Что, если с ним завалим?.. Но что же делать? В райком пойти?»
Петр поманил девушку и попросил ее взять водку обратно, а когда она отказалась, поставил стакан перед стариком, который спал, положив голову на фуражку с поломанным козырьком.
…Максимов был уже один. Он вопросительно посмотрел на Трофимова и пригласил садиться. Петр снял кепку.
— Я по делу.
— Из чайной?
— Из чайной. А что?
— Да ничего. Бывает.
— Вы думаете, что я…
— Я ничего не думаю, — перебил Петра секретарь, — выкладывай…
— Плохо у меня.
— Ну, уж не так-то и плохо, как тебе кажется.
— Народу мало, да и тот плохо стал работать.
— Надо заинтересовать.
Петр оживился:
— За тем и пришел. Авансируете меня под лен тысяч на десять?
Максимов встал, прошелся и опять сел.
— Лен-то хороший?
— Чудо, а не лен!
— Так, говоришь, хороший? — переспросил Максимов и потянулся к телефону.
Петр даже встал, прислушиваясь к разговору Максимова с управляющим банком. А когда Максимов подмигнул ему, вытер кепкой лицо и закурил…
Максимов откинулся на спинку стула и, внимательно разглядывая Петра, сказал:
— А теперь расскажи про завод.
Петр начал сбивчиво, а потом разошелся и выложил все. Максимов сидел неподвижно и, казалось, думал о чем-то своем. Потом он пошевелился, устало потер лоб.
— Да, тяжело тебе было сегодня на бюро.
— Да и сейчас не легче… Так обидел директор… А за что?.. Завод — моя цель. Он мне нужен как подспорье в хозяйстве. И я очень рассчитываю на этот завод.
Максимов улыбнулся.
— Мечтаешь торговать кирпичом…
— Мечтаю! — воскликнул Петр.
— Значит, завод — твоя цель?
— Это скорее первый порог к моей цели… И если я на нем споткнусь, упаду, то мне не подняться… Может быть, это глупо. Но у меня такое предчувствие. Завод — проба моих сил. И почему-то никто меня не понимает… А другие просто издеваются.
— Да, теперь я понимаю, — медленно произнес Максимов. — Вот, значит, почему ты так смотрел на директора МТС…
Петр усмехнулся.
— Я слонов считал…
Максимов вздернул брови.
— Когда я сильно волнуюсь или когда не спится, считаю слонов, — пояснил Петр.
— Помогает?
— Как видите, сегодня удачно. А то, бывает, всю ночь считаешь…
— Все завод?
Петр вздохнул.
— Завод… Да и другое.
Максимов перекинул листок календаря и стал быстро писать. Петр поднялся, но следующий вопрос секретаря надолго задержал его. Максимов спросил о переселенцах. Рассказ про Овсова заставил его задуматься.
— Когда я встречаюсь с Овсовым, — прервал молчание Петр, — мне становится неприятно. Какой-то затхлостью от него несет, как от старого заколоченного дома.
Максимов встал, прошелся, распахнул окно и подозвал Петра.
