— Совещаются. Что же они еще теперь выкинут? — сказал Швыгин.
— Пока подбитые танки на мосту, им не пройти, — заметил Вася Колюшкин.
— Стащат.
«Конечно, стащат», — подумал Сократилин и с тоской посмотрел на Васю.
— А где же наши? Когда же они подойдут?
Швыгин вдруг заметался, бросился к люку. Сократилин схватил его за плечо:
— Ты что, опять?
— Плывут!
— Родители мои! Опять! — простонал Вася.
На них стремительно двигалась черная туча. Самолетов было больше, чем грачей над осенним полем.
Экипаж спустился под машину в яму. Легли, прижавшись друг к другу. Теперь уже никто из них не надеялся остаться в живых. Единственно, чего они желали, — умереть вместе. И они судорожно цеплялись друг за друга…
Сколько времени длилась эта бомбежка, трудно сказать. Может, минуту, может, час, а может быть, вечность. Но они уцелели, и уцелела над ними жалкая двадцатьшестерка. Наступила жуткая тишина. Вася Колюшкин шепотом спросил:
— А что теперь будем делать?
Сократилин выхаркнул из горла шмат грязи.
— Не знаю.
— Вы как хотите, а я пошел, — сказал Швыгин.
— Куда?
— А куда-нибудь, только отсюда. Больше не могу.
Колюшкин молчал. Он брал в горсть песок и выпускал его сквозь пальцы тоненькой струйкой.
— Пойду узнаю у ротного. — И, заметив испуганный взгляд Колюшкина, Сократилин попытался улыбнуться: — Ничего, ребята. Ничего. Я вернусь… Скоренько вернусь…
Прибрежные дома города горели. Все кругом было обезображено до неузнаваемости. Бомбы здесь так густо падали, что машина оказалась окруженной земляным валом. И танк теперь стоял на дне глубокой ямы.
«Как мы только уцелели? — подумал Сократилин и сам же ответил: — Одному богу известно». Однако это Богдана нисколько не радовало. Он остался жить. Но надолго ли? Что-то сломалось внутри Сократилина.
Немцы принялись стаскивать с моста подбитые танки. Автоматчики, перебравшись на правый берег, постреливали. Но вперед идти боялись.
Т-26, приспособленный Лесниковым под огневую точку, с оборванными гусеницами лежал на боку. Сократилин окликнул экипаж. Никто не отозвался. У второго танка вырвало пушку и отбросило метров на пятнадцать. Здесь тоже никто не отозвался.
«Или всех зарыло в землю, или ушли», — решил Сократилин.
У первого KB разворотило боевое отделение, но он все же напоминал танк. А от второго — командирского — остались в капонире ходовая часть и обломки мотора. Сократилин попытался разыскать хотя бы тело командира. Из земли торчала рука с черными растопыренными пальцами. Сократилин потянул ее и вытащил — одну руку. Богдана чуть не стошнило, и он бросился назад к своей машине.
Автоматчики заметили Сократилина и открыли по нему стрельбу.
Вася Колюшкин грыз сухарь.
— Нашел командира? — спросил он.
— Никого не осталось — одни мы, — сообщил Сократилин. — А где Костя?
— Сбежал.
— Какой же ты командир, если от тебя сбежал подчиненный, — упрекнул Васю Сократилин.
— Теперь здесь нет ни командиров, ни подчиненных. Одни покойники, — изрек Вася.
— Хватит болтать-то! — прикрикнул на него Богдан. — Поехали!
— Куда?
— К своим.
— А ты знаешь, где они, свои-то?
— Найдем.
Сократилин действовал энергично. Теперь ему, как никогда, хотелось жить. С моста немцы уже волокли подбитый танк. Автоматчики совсем обнаглели.
— Пугнуть бы их, Вася, — попросил Сократилин.
— Это мы можем. Нам теперь только и осталось, что пугать, — ворчал Вася, закладывая в пулемет диск. Сократилин сел за рычаги.
Мотор завелся сразу. Богдан воткнул заднюю скорость. Машина дернулась, проползла метра три и забуксовала. Мотор надрывался, гусеницы крутились. Сократилин подал танк вперед, потом опять включил заднюю и попытался на полном газу выскочить из капонира. Но машина опять встала, и гусеницы заработали вхолостую.
— Землю задницей гребем, — сказал Вася.
— Чего сидишь? Бери лопату! — закричал Богдан.
Вася отгребал землю. Сократилин безжалостно газовал. Автоматчики опять зашевелились. С ужасным ревом танк наконец выбрался из ямы. Немцы сразу же открыли по нему суматошную стрельбу.
Сократилин вел машину напролом по садам, огородам, с ходу протаранил дощатый сарай, выскочил на чистый, посыпанный песком дворик, сломал забор и выехал на узкую улочку, стиснутую с обеих сторон деревянными острокрышими домами. Свернули в переулок и с ревом выскочили на шоссе.
— Жми! — закричал Вася.
Сократилин жал вовсю. Дорога была каменистая, и танк дребезжал на ней, как ящик с гвоздями.
…Город давно уже остался позади. Сократилин, не сбавляя скорости, гнал машину на восток. У развилки дорог он заглушил мотор. Каменистая дорога поворачивала налево, а щебенчатая — вела прямо.
— По какой? — спросил Сократилин.
Вася решил, что это дело надо перекурить. Они закурили. На вопрос Богдана: «Что у нас осталось?» — Колюшкин доложил:
— Два пулеметных диска, десяток снарядов, кусок сала и сухари.
— Надо беречь, — заметил Сократилин и посмотрел на часы. — Восьмой.
— Восьмой! — воскликнул Колюшкин. — А я думал, часов пять. Может, рубанем сальца с сухариками, а?
Сократилин молча грыз сухарь. Вася, оправившись от бомбежного шока, болтал без умолку.
— А Швыгин — дезертир и законченный дурак. Куда он пошел? Даже карабина не взял. Ведь его немцы возьмут голыми руками. А почему Лесников мост не взорвал? Слышь, старшина?
Сократилин поднял голову. Он не слушал Васю и думал о том, что же это происходит, куда девались наши войска.
— Почему ротный мост не взорвал? — повторил Вася.
— Потому что не успел, — сердито ответил Сократилин.
В небе загудело. Вася вздрогнул, испуганно посмотрел, потом вскочил и запрыгал.
— Наши! «Петляки» с «ишаками». Сейчас они дадут им прикурить!
Прошли два звена пикирующих бомбардировщиков в сопровождении короткокрылых истребителей.
«Петляки» один за другим ринулись к земле. Донеслись глухие взрывы. Набрав высоту, самолеты опять вошли в пике. Над ними кружились истребители.
«Мессершмитты» появились внезапно. Два «мессера» напали на не вышедший из пике бомбардировщик. Он перевернулся на крыло и, задрав хвост, с ревом врезался в землю. Три «ишака» атаковали немецкий истребитель. «Мессершмитт» лупил длинными пулеметными очередями. «Ишачок» круто развернулся и вышел «мессеру» прямо в лоб.
