Мартин смотрит на меня так, будто узнал что-то важное:
– Та-а-ак…
– Джордж пообещала тебе, что будет здесь? Это ты имел в виду, когда сказал «лед тронулся»?
– Всю неделю я приносил ей кофе и ее любимые пончики. Разве у меня не было повода думать, что все хорошо?
– Был…
– Так вот, сегодня после обеда я спросил, не хочет ли она где-нибудь встретиться, и она сказала, что будет в «Мостовой».
Если бы Джордж сказала, что будет в «Прачечной», и не явилась – это одно дело. Но сказать Мартину дожидаться ее здесь подло. Шутя советую ему найти себе другую девчонку.
– Пойдем со мной в «Прачечную». Угощу тебя пивом, вместе подождем Рэйчел.
– Я поймаю такси и домой, – уныло отвечает Мартин.
Оставлять его здесь одного нельзя, поэтому, обняв за плечи, веду друга к двери. Мы выходим из «Мостовой» и направляемся к «Прачечной».
– Сколько мне еще из кожи лезть? – спрашивает Мартин. – Сколько парню надо приложить усилий, чтобы подружиться с твоей сестрой?
Мне и самому уже интересно. Знаю, у Джордж были проблемы в школе, и не по ее вине. Но сейчас она отказывается от хорошего друга, который не бросит ее в выпускном классе.
– Она точно того стоит. Это все, что я могу сказать.
Произнося это, замечаю впереди Эми. Она прислонилась к стене дома недалеко от книжного. Когда я ее вижу, сердце по-прежнему трепещет. Стоит ей появиться на горизонте – и я снова у нее в плену.
– Жду Грега, – объясняет она.
Хочется спросить, что означало ее «сейчас» в эсэмэс, потому что я увидел в этом надежду. Я не успеваю ничего сказать – подъезжает Грег.
– Прекрати приставать к Эми, – говорит он, выходя из машины.
Продолжаю болтать с ней как ни в чем не бывало.
– Что ты хотела сказать, когда писала «сейчас»?
– Слышал, что я сказал? – Грег повышает голос, но я даже не оборачиваюсь.
– Как ты вообще? – интересуюсь я у Эми.
– Думаю, тебе лучше уйти, – просит она. – Потом поговорим.
– Мы уже говорим, – возражаю я.
– Ты меня слышал? – Теперь голос Грега звучит громко, прямо у моего уха.
– Нет. Потому что мои уши не настроены на козлиную частоту.
Я поворачиваюсь – передо мной четверо парней, всех я знаю по школе, и все они козлы.
– Может, тебе стоит настроить свои уши на козлиную частоту?
Ответ Грега вызывает у Эми смех, и он бесится сильнее прежнего.
Времени на раздумья почти нет, и я бросаюсь на парня, который удерживает Мартина.
– Беги! – кричу я, но Мартин не двигается.
Глупо, конечно, но смело.
Его первого волокут к машине и, запихнув на заднее сиденье, громко хлопают дверью. Потом хватают меня. Всем вместе им удается оторвать меня от земли и затолкать в багажник. Последней я вижу Эми: она стоит на тротуаре и смотрит на меня.
Машина заводится, и меня начинает покачивать. Сказать, что вечер пошел не по плану, – значит, ничего не сказать. Я хотел бы не паниковать, но это не про меня. Они нас не убьют. Конечно, сделают какую-нибудь гадость… Лучше не представлять, какую именно.
Все время, пока я лежу, не перестаю удивляться, как Эми может общаться с Грегом. Размышляю, что выражало ее лицо, когда эти ребята закрывали багажник: злость? Жалость? Страх? Конечно, сейчас она не может быть «немножко влюблена» в Грега. Во что там влюбляться? Я даже немного рад, что он запихал меня в багажник, а Эми это видела. После такого она с ним точно не останется. Любовь безрассудна, но всему есть предел.
По скорости автомобиля пытаюсь угадать, куда мы едем. Сначала он передвигается медленно – в пятницу вечером на Хай-стрит полно машин. Потом вроде петляет по улицам. В какой-то момент скорость увеличивается, и я подозреваю, что нас везут через весь город к порту. Через пятнадцать минут мы останавливаемся. Какой-то парень открывает багажник, но тут же кидается на помощь к своим друзьям, потому что Мартин сопротивляется. В последний момент я не даю крышке захлопнуться – я свободен, но убежать не могу. Во-первых, не брошу Мартина, а во-вторых, бежать некуда.
Я был прав. Мы рядом с доками. Сзади – погрузочные контейнеры, впереди – двухрядная автомагистраль. На противоположной стороне видны склады. Больше ничего нет. Здесь нас никто не увидит. Если свяжут, придется сидеть всю ночь.
До того, как меня вынимают из багажника, я успеваю послать Рэйчел метку на карте и сообщение: «Помогите!» Мартин примотан к фонарному столбу – скотча не пожалели. Он голый. Все его вещи в машине. Та же участь ждет и меня. Грозя избить Мартина, они заставляют меня раздеться. Проходит не более десяти минут – и вот я примотан к тому же столбу с другой стороны. Весь процесс они снимают на видео. Не сомневаюсь в скорости интернета Грега: видео попадет в сеть еще до того, как их машина тронется с места.
Закончив снимать, Грег сообщает, что меня можно найти на YouTube по тэгу «Козел». Он забирает мои вещи вместе с бумажником, телефоном и ключами от книжного. Только когда я кричу ему, что это уже ограбление, он бросает все на землю, садится в машину и уезжает с нашей одеждой.
– Как же я ненавижу Грега Смита! Ненавижу.
– Ну, думаю это у вас взаимно, – замечает Мартин.
– Это что – поступок настоящего мужика? – возмущаюсь я.
– Наверное, хотел отплатить тебе за испорченный костюм?
– То, что он сделал, гораздо хуже испорченного костюма. – Я оглядываю себя.
– Согласен. Просто я хочу сказать, что впредь тебе не стоит лезть на рожон.
– Я послал Рэйчел карту с меткой, так что она знает, где мы. Надо ждать.
– Отлично.
– По десятибалльной шкале как сильно ты сейчас злишься на меня?
– Я голый, примотан к столбу. Этого достаточно, чтобы описать мои чувства. Ты не виноват. Надо просто придумать, как отсюда выбраться.
Мимо проносятся машины и, кажется, не замечают нас. Хотя… может, привязывать к столбам голых людей уже норма?
– Хоть тепло, это радует, – говорю я.
– Ты оптимист.
– Оптимизм помогает справляться со всей хренью в нашей жизни.
– А вот Джордж почему-то не оптимистка, – размышляет Мартин. – Тот парень, о котором я тебе рассказывал, пишет ей в «Библиотеке писем» уже три года. Она почти наверняка знает, кто это. Он ей нравится. Так почему же она ничего не делает?
Три года – это долго и серьезно. Как романтично и… странно. Джордж всегда так цинична, если речь заходит о любви, а сама влюбилась в тайного обожателя.
– Может, это не тот, кого она подозревает? Может, он психопат, – предполагает Мартин.
