Он, встопорщив загривок, пошёл по следам. Раз никто другой не может позаботиться об имуществе семьи, это его долг чести.
Следы заканчивались на скале за гротом.
Там же нашлись и мешки с торфом. Они были уложены друг на друга для костра, а на них громоздилась муми-тролльская садовая скамейка, у которой в августе отвалилась вторая передняя ножка.
— Эта скамейка будет здорово гореть, — сказала Туу-тикки, выходя из-за конструкции. — Она старая и сухая, как табак.
— Это уж точно, — сказал Муми-тролль. — Она нам долго служила. Её можно было бы починить.
— Или сделать новую, — сказала Туу-тикки. — Хочешь послушать песню про Туу-тикки и её большой зимний костёр?
— Конечно, — вежливо сказал Муми-тролль.
Туу-тикки принялась медленно топтаться по снегу и распевать:
Робкие, тихие,
Шумные, дикие,
Все к огню! Все к огню!
Бейте в барабан!
Всё сгорает, всё трещит
В ослепительном огне,
В черноте и белизне.
Пляшет яростное пламя
В лад с прыгучими телами,
И качаются хвосты
Посредине черноты.
— Надоела мне ваша чернота! — закричал Муми-тролль. — Нет, я не хочу слушать припев. Мне холодно! И одиноко! Я хочу обратно своё солнце!
— Вот именно для этого мы и будем сегодня жечь костёр, — сказала Туу-тикки. — Завтра вернётся твоё солнце.
— Моё солнце… — с трепетом повторил Муми-тролль.
Туу-тикки кивнула и почесала нос.
Муми-тролль надолго замолчал. Потом он осторожно проговорил:
— А думаешь, оно заметит, если убрать скамейку?
— Знаешь что, — строго сказала Туу-тикки. — Этот костёр на тысячу лет старше твоей скамейки. Ты радоваться должен, что она удостоилась такой чести!
Больше Муми-тролль ничего не говорил. «Придётся как-то объяснить это дома, — подумал он. — А может, весенними штормами к берегу прибьёт новые дрова и новые скамейки».
Будущий костёр рос и рос. На скалу стаскивались сухие деревья, гнилые стволы, старые бочки и доски, найденные на берегу. Таскальщики не показывались. Муми-тролль чувствовал, что на скале полно народу, но ему так и не удалось никого разглядеть.
Малышка Мю принесла свою коробку.
— Она мне больше не нужна, — сказала она. — Кататься с горки удобнее на подносе. А сестрице отлично спится в ковре из Муми-дома. Когда уже начнём?
— Когда выйдет луна, — сказала Туу-тикки.
Весь вечер Муми-тролль был сам не свой. Он бродил из одной комнаты в другую и зажигал везде свечи. Время от времени он замирал, слушая, как дышат спящие и как поскрипывают от мороза стены.
Он был уверен, что теперь-то все таинственные незнакомцы повылезут из своих нор, все эти светобоязливые и странные, про которых рассказывала Туу-тикки. Они придут неслышными шагами к большому костру, который соорудили маленькие существа, чтобы победить темноту и холод. И он наконец-то их увидит.
Муми-тролль зажёг масляный фонарь и пошёл на чердак.
Он открыл чердачное окошко. Луна ещё не показывалась, но северное сияние залило долину своим бледным светом. Внизу тянулось по мосту факельное шествие, вокруг него плясали тени. Тени направлялись к морю и высокой скале.
Муми-тролль осторожно спустился, держа в лапе фонарь. Сад и лес были полны смутных огней и шёпота, и все следы вели к скале.
Когда он дошёл до берега, надо льдом уже взошла луна. Она была белая, как мел, и далёкая-далёкая. Кто-то шевельнулся рядом с ним, и он увидел малышку Мю с блестящими злыми глазами.
— Сейчас будет пожар, — сказала она со смехом. — Спалим весь лунный свет.
Они одновременно глянули в сторону скалы и увидели, как запрыгали там жёлтые языки пламени: Туу-тикки разожгла костёр.
Пламя вмиг взметнулось до самого неба, оно ревело, как лев, и отражалось в чёрном льду. Короткий одинокий звук флейты промелькнул мимо Муми-тролля: запоздавшая бурозубка спешила на зимний праздник.
Большие и маленькие тени радостно скакали вокруг костра на вершине скалы. А потом начали выстукивать хвостами барабанную дробь.
— Конец теперь твоей скамейке, — сказала малышка Мю.
— И что? — раздражённо проговорил Муми-тролль. Он ползком карабкался по обледенелой скале в отблесках пламени. Снег растаял от жара, и тёплая вода заливала лапы.
«Солнце вернётся, — с волнением думал Муми-тролль. — Темнота и одиночество закончатся. И можно будет снова сесть на крыльце и подставить спину теплу…»
Он наконец добрался до верха. Возле костра было жарко. Невидимая бурозубка заиграла новый, ещё более отчаянный танец.
Но пляшущие тени вдруг отодвинулись, и барабанная дробь зазвучала с другой стороны костра.
— Почему они уходят? — спросил Муми-тролль.
Туу-тикки посмотрела на него спокойными синими глазами. Но Муми-тролль не был уверен, что она его видит. Туу-тикки смотрела на собственный зимний мир, который из года в год жил по своим странным законам, пока Муми-тролль спал в тёплом Муми-доме.
— А где тот, кто живёт в шкафчике? — спросил Муми-тролль.
— Что? — рассеянно откликнулась Туу-тикки.
— Мне бы хотелось увидеть того, кто живёт в шкафчике, — повторил Муми-тролль.
— Ему нельзя выходить, — ответила Туу-тикки. — Никогда не знаешь, что взбредёт ему в голову.
Толпа мелких длинноногих зверушек пронеслась надо льдом, точно дым. Некто с серебряным рогом протопал мимо Муми-тролля; над огнём, взмахивая мощными крыльями, кто-то чёрный пролетел к северу. Но всё происходило так быстро, что Муми-тролля так и не успели никому представить.
— Туу-тикки, пожалуйста. — Муми-тролль умоляюще потянул её за куртку.
Туу-тикки кивнула:
— Вон тот, кто живёт под тумбочкой.
Небольшое существо с мохнатыми бровями сидело в сторонке, глядя на огонь.
Муми-тролль подсел к нему и спросил:
— Надеюсь, сухарики были не очень чёрствые?
Существо посмотрело на него, но ничего не сказало.
— У вас редкой мохнатости брови, — вежливо продолжал Муми-тролль.
— Снадаф умух, — ответило на этот раз существо.
