А тайный угол между коробкой с ненужными вещами, креслом-качалкой и спинкой дивана вдруг оказался безопасным гнёздышком, в котором ему совсем не было одиноко.
За печной дверцей было темно, но Муми-тролль всё равно обустраивал своё жилище как можно тише, стараясь не побеспокоить предка.
Вечером он поставил рядом с собой фонарь и лежал, слушая, как предок скребётся в печи.
«Вот так и я жил тысячу лет назад», — растроганно подумал Муми-тролль.
На миг у него мелькнула мысль крикнуть что-нибудь в трубу в знак тайного взаимопонимания. Но потом он передумал, погасил лампу и зарылся поглубже в стружку.
Глава пятая
Одинокие гости
Солнце с каждым днём поднималось всё выше. В конце концов оно забралось так высоко, что несколько осторожных лучей дотянулось до самой долины. В этот примечательный день к вечеру в доме появился ещё один гость.
Это был маленький тощий пёсик в потёртой шапочке, надвинутой на глаза. Он сказал, что его зовут Хухрик и что в соседних долинах закончилась вся еда. После прихода Ледяной Дамы стало ещё труднее добывать пропитание. Поговаривали, что какой-то хемуль с голоду слопал свою коллекцию насекомых, но это уж вряд ли. Наверняка он съел коллекцию какого-нибудь своего коллеги. Как бы то ни было, в Муми-долину оттуда направлялась целая толпа.
Кто-то сказал, что в Муми-долине есть ягоды рябины и погреб с вареньем. Но уж про погреб-то наверняка выдумки.
Хухрик сел на свой облезлый хвост и озабоченно сморщил мордочку.
— Никогда не слышала ни про какое варенье, — сказала Туу-тикки. — Мы питаемся рыбным супом.
Муми-тролль бросил быстрый взгляд на круглый сугроб за дровяным сараем.
— Да вон же он, погреб! — воскликнула малышка Мю. — Там столько варенья, что лопнуть можно, и на каждой банке написан год, и все перевязаны красными верёвочками!
— Вообще-то, я тут специально охраняю припасы нашей семьи, пока все спят, — сказал Муми-тролль, покраснев.
— Конечно-конечно, — покорно согласился Хухрик.
Муми-тролль посмотрел на крыльцо, потом на собачью сморщенную мордочку.
— Ты любишь варенье? — сердито спросил он.
— Не знаю, — сказал Хухрик.
Муми-тролль вздохнул:
— Ладно. Только начинайте с самых старых банок.
Через пару часов по мосту прибежала целая толпа всяких малявок во главе с Филифьонкой, которая была слегка не в себе и с причитаниями забе́гала по саду. Цветы у неё в доме помёрзли. Все припасы кто-то сожрал. А по дороге в Муми-долину она повстречала какую-то бессовестную гафсу, которая сказала, что зима есть зима и к этому надо быть готовым.
В сумерках долина была уже полным-полна народа, который протоптал тропинку к погребу с вареньем. Те, у кого ещё были силы стоять на ногах, дошли до берега моря и поселились в купальне.
В гроте никому поселиться не удалось.
Малышка Мю сказала, что Мюмле нужен покой.
Самые жалкие сидели, попискивая, перед Муми-домом.
Муми-тролль с масляным фонарём вылез на крышу и посветил на них.
— Пойдёмте ночевать в дом, — позвал он. — А то тут шныряют всякие… Морры и ей подобные.
— Я не взберусь по лестнице, — объяснил один старый хомса.
Тогда Муми-тролль принялся выкапывать из-под снега дверь. Он рыл, копал и трудился изо всех сил. Он прорыл в снегу длинный узкий туннель, но, когда в конце концов подкопался к дому, перед ним оказалась не дверь, а намертво примёрзшее окно.
— Выходит, я рыл не туда, — понял Муми-тролль. — Но если начать новый туннель, неизвестно, выйдет ли он вообще к дому.
Муми-тролль со всей возможной аккуратностью разбил окно, и гости потянулись внутрь.
— Не будите домашних, — сказал Муми-тролль. — Здесь спят мама с папой, а вон там — фрёкен Снорк (вообще-то дома мы зовём её Снорочкой). В печке живёт мой предок. Заворачивайтесь в коврики, больше уже ничего не осталось.
Гости поклонились спящим домочадцам. Потом они послушно завернулись в коврики и скатерти, а самая мелюзга устроилась в шляпах и тапочках.
Многие успели простудиться, некоторые тосковали по дому.
«Какой ужас, — подумал Муми-тролль. — Погреб скоро опустеет. А что я скажу своим, когда все проснутся весной, а тут картины вверх ногами, да ещё полный дом народу?»
Он выполз через туннель наружу проверить, не забыли ли кого-нибудь.
В голубом лунном свете Хухрик сидел в одиночестве на снегу и выл. Он поднимал морду в воздух и заводил длинную печальную песню.
— Ты чего не идёшь спать? — спросил Муми-тролль.
Хухрик посмотрел на него зелёными от лунного света глазами. Одно ухо у него свисало вниз, другое торчало вверх, будто он всё время прислушивался. И весь вид у него был прислушивающийся.
Откуда-то издалека донёсся еле слышный волчий вой. Хухрик печально покивал и ещё плотнее надвинул шапочку.
— Это мои большие сильные братья, — шепнул он. — Если бы ты знал, как я по ним тоскую!
— А ты их не боишься? — удивился Муми-тролль.
— Боюсь, — сказал Хухрик. — Это-то самое печальное.
И Хухрик заковылял по протоптанной тропинке к купальне.
А Муми-тролль заполз обратно в гостиную.
Какая-то малявка испугалась зеркала и теперь всхлипывала, сидя на трамвайчике из пенки.
В остальном было тихо.
«Вот бедолаги, — подумал Муми-тролль. — Может, и ничего, что я сказал про погреб? В конце концов, самые лучшие банки, с клубничным вареньем, можно припрятать. На потом».
На рассвете долину разбудили звонкие, всюду проникающие звуки горна. Мю в гроте вскочила и начала притопывать в такт. Туу-тикки навострила уши, а пёсик Хухрик поджал хвост и спрятался под лавку.
Предок сердито загремел вьюшкой, большинство гостей проснулись.
Муми-тролль бросился к окну и выполз через туннель наружу.
В бледном свете зимнего солнца он увидел, как по склону несётся вниз большой хемуль. Он трубил в блестящий медный горн и, похоже, прекрасно себя чувствовал.
«Этот точно слопает всё варенье, — с ужасом подумал Муми-тролль. — И что у него такое приделано к ногам?»
Хемуль положил горн на крышу сарая и снял лыжи.
