– Ты дал ему уйти с единорогом, да еще и забрать нашего мамонта!
Брат Тиглы неуклюже встал, опираясь на копье.
– Тогда отдавай нам виноградники твоего отца.
– Нет, – сказал Иафет и потянулся за стрелками.
Но старший из противников метнулся на него с копьем, и, несмотря на все проворство Иафета, копье скользнуло ему по ребрам, и по боку его потек ручеек крови.
Хиггайон яростно затрубил и бросился на кривоногого.
Но двое мужчин с копьями – это было чересчур для Иафета и мамонта. Иафет держался за раненый бок. Мамонт снова кинулся вперед и получил пинка от брата Тиглы.
Внезапно окрестности сотряс вопль:
– Есть! – И в шатер просунулось отвратительное лицо мантикоры. – Есть!
– Убирайся! – заорал отец Тиглы.
Хиггайон в ужасе попятился и врезался в стену шатра; тот слегка пошатнулся. Иафет, пытаясь дотянуться до мамонта, увидел, что шкуры стен толком не прикреплены к земле. Мало кто давал себе труд установить свой шатер так надежно, как это делали Ной и дедушка Ламех.
– Беги, Хиг, беги! – скомандовал Иафет, и Хиггайон вывалился из шатра.
– Есть! – Следом за уродливым лицом мантикоры последовало ее львиное тело и скорпионий хвост.
Иафет стоял дальше всех от входа. Он схватил свой маленький лук и стрелу и выстрелил. Стрелка попала мантикоре в лоб.
– Е… – начала было мантикора – и рухнула без сознания на отца и брата Тиглы.
Иафет быстро опустился на колени и пролез через отверстие в шатре, уже послужившее выходом для Хиггайона.
Мамонт ждал его снаружи. Он скулил от страха, но не хотел бросать Иафета.
– Бежим! – крикнул Иафет, едва лишь встав на ноги. И они побежали. Побежали не оглядываясь. Помчались в пустыню. А потом наведенная Рофокалем иллюзия развеялась, и Иафет понял, где они сейчас. Они находились в дальней части оазиса, на противоположной стороне от шатра дедушки Ламеха. Иафет кинулся к дому, почти не осознавая, что по боку его течет кровь.
Адмаэль-верблюд, Аднакиэль-жираф и Акатриэль-сова покинули свои наблюдательные посты и последовали за Иафетом и мамонтом в пустыню.
Еще никогда в жизни Иафет не бегал так быстро. Но вдруг у него закружилась голова. Все вокруг словно выцвело. Он медленно осел на песок. Хиггайон, чтобы остановиться, навалился на камень.
Акатриэль-сова опустился на песок рядом с молодым человеком и принял облик серафима.
– Он потерял много крови. Кровь все еще течет.
Аднакиэль-жираф наклонил голову и осмотрел рану Иафета, потом пригнулся так, чтобы дотянуться до рассеченной плоти языком. Он осторожно лизнул рану.
Адмаэль-верблюд галопом ускакал прочь. Хиггайон сжался на песке рядом с Иафетом и жирафом и заскулил. Аднакиэль продолжал вычищать языком рваную рану, оставленную копьем.
Когда та была очищена, Адмаэль вернулся и принес покрытый пушком лист, похожий на отросток кактуса, и осторожно приложил его к ране и держал, пока кровотечение не замедлилось, а потом и прекратилось.
Иафет открыл глаза. Его била дрожь. Он увидел серафимов, сменивших животные облики на собственные.
Акатриэль с глазами мудрыми, как у совы, которой он только что был, успокоил Иафета:
– С тобой все хорошо. Ты потерял много крови, и наконечник копья, возможно, был не особенно чистым. Но Аднакиэль промыл рану, а Адмаэль остановил кровь.
– И ты бежал слишком быстро, – кивнул Аднакиэль.
– Хиг…
Хиггайон осторожно коснулся руки Иафета кончиком хобота.
– Сень?
– Что произошло? – спросил Аднакиэль.
– Я отослал его с единорогом, – ответил Иафет, пытаясь сесть.
Адмаэль одобрительно кивнул:
– Это хорошо.
– А мы можем призвать Сеня обратно? – спросил Иафет.
– Так будет лучше, – сказал Аднакиэль.
– Ты? Или я? – вежливо спросил у мамонта Адмаэль.
– Оба, – тоном, не допускающим возражений, сказал Аднакиэль.
И единорог возник в короткой вспышке яркого, как солнце, света, заставившей всех зажмуриться. Рука Сэнди соскользнула с его шеи, и мальчик сполз на песок. Заморенный мамонт шлепнулся рядом с ним.
– Я уколол его моей стрелкой, – объяснил Иафет, – но они действуют совсем недолго…
Сэнди открыл глаза и сел.
Три серафима стояли, глядя на Иафета, Сэнди и двух мамонтов.
– Спасибо! – выдохнул Сэнди. – Спасибо тебе, Яф!
Иафет смущенно пожал плечами.
– Что с тобой?! – вскинулся Сэнди. – Ты ранен?!
– Все будет хорошо, – успокоил его Иафет. – Серафимы очистили мне рану.
– Идите домой, – велел Адмаэль. – Сэнди, ты можешь помочь Иафету. Он слабее, чем ему кажется.
– Но что произошло? – спросил Сэнди.
Иафет рассмеялся:
– Никогда бы не подумал, что я буду благодарен мантикоре, – однако же вот! Они убили бы меня, если бы мантикора не влезла в шатер и не помешала им.
Заморенный маленький мамонт прижался к Сэнди.
– Не бойся, – успокоил его Сэнди. – Мы не отправим тебя обратно. И что с ними случилось?
Иафет пожал плечами.
– Думаю, ничего, – сказал Акатриэль. – Я видел, как мантикора с рыданиями убегала прочь и вопила про еду. Стрелка отвалилась от ее лба.
Иафет рассмеялся снова:
– Мне ее почти что жаль!
– А теперь идите, – распорядился Адмаэль. – Иафету нужно поесть и отдохнуть.
– Единорог! – позвал Сэнди. – А ты куда?
Единорог замерцал и начал таять.
– Единорог знает, что он нам больше не требуется, – сказал Иафет.
На том месте, где только что стоял единорог, остался лишь слабый отблеск да запах лунного света и серебра.
Тем вечером они все сошлись в большом шатре. Иафет, над которым хлопотала Матреда, лежал на мягких шкурах, бледный, но улыбающийся, и потягивал укрепляющий бульон, который Матреда постоянно ему подсовывала.
Изможденного мамонта накормили, и теперь он лежал, свернувшись клубочком, рядом с Хиггайоном и Селой.
Сэнди с Деннисом то и дело с облегчением улыбались друг другу, а Сэнди снова и снова восхвалял Иафета и Хиггайона.
– Здорово вы придумали – отправить Хигги искать меня по запаху! Иначе я даже и не знаю, что бы было.
Ана выглядела подавленной.
– Мне так стыдно! Чтобы мои отец и брат!.. Чтобы моя сестра – и такое!.. А я-то думала, ей нравится Сень! Не представляю, что это на всех на них нашло! Вы сможете меня простить?
