Кроме того, бандит, пораженный осколками гранат, может и не подняться из-за своего бруствера. Тогда будет непонятно, сколько боеспособных противников еще осталось. Это было видно только мне с моей позиции. Но у меня не было на голове шлема с гарнитурой связи, чтобы сообщать результаты.
Осколки время от времени летели и в мою сторону, со свистом рассекая воздух над головой. Какой-то из них вполне мог бы меня и задеть – дистанция позволяла. Тем более что я был без шлема, который выдерживает даже пистолетную пулю, выпущенную с пятиметровой дистанции, не говоря уже об осколках гранаты.
Раньше, помню, когда у нас еще не было комплектов оснастки «Ратник», мы в спецназе предпочитали не пользоваться металлическими касками, считали, что, если попадет что-то в голову, значит, так и суждено. Сейчас наши привычки изменились. Изначально шлемы, особенно противоосколочные очки, сильно мешали нам прицеливаться, создавали определенное неудобство. Это было тогда, когда комплекты оснастки «Ратник» только пришли к нам на испытания. Мирило нас с необходимостью носить шлемы только наличие в них системы связи. Потом уже выработалась привычка, а следом за ней и необходимость. Стало иногда даже жалко свою голову подставлять под шальную пулю или осколок.
Один из них, кстати, разорвал полог, прикрывающий вход в грот, занятый эмиром, и легкий луч слабого света лег на каменно-земляной пол в трех метрах передо мной. Впрочем, это не демаскировало меня. Я продолжал спокойно, прицельно стрелять, пользуясь тем, что глушитель на стволе прекрасно справлялся еще и с обязанностями пламегасителя.
Тепловизор давал мне возможность пересчитать бандитов, которые остались за бруствером и вяло отстреливались. Их было всего семеро. Они то ли не решались сдаться без приказа, то ли проявляли свой характер прирожденных воинов, отказывались бросить оружие и поднять руки. Тут играл свою роль еще и другой фактор. Среди боевиков, оставшихся боеспособными, могли найтись один или два фанатика, которые пристрелят того, кто первым поднимет руки.
Я успел сделать еще три прицельных выстрела, когда на каменно-земляной пол перед моей позицией легла основательная полоса света. Не поворачивая головы, я догадался, что у эмира Дадашева кончилось терпение. Он сначала выглянул, посмотрел, дождался, когда я произведу последний выстрел, после чего шагнул вперед.
Али Илдарович сделал это совершенно напрасно. Любой из моих бойцов мог выстрелить в него, просто страхуя меня. Они не знали, кто подходит ко мне сзади. А эмир, ко всему прочему, был даже без бронежилета.
– Товарищ подполковник, лежать! – скомандовал я.
Али Илдарович команду выполнил быстро, но сделал это скорее по привычке, чем по необходимости. Однако четыре пули тут же ударили в полог, оставили на нем новые дыры. Моя команда спасла эмира от двух коротких очередей, направленных в него моими бойцами.
Я посмотрел на эмира, прижавшегося к каменному полу, и увидел у него в руке пистолет. После первого выстрела Али Илдарович так и не выпустил его из рук. Чтобы не допустить новых очередей в его сторону, мне пришлось встать в полный рост перед Дадашевым, прикрыть его собой.
– Вы что-то хотели спросить, товарищ подполковник? – осведомился я.
Лица эмира я не видел, на него свет не падал, только услышал его смешок и почувствовал, что он улыбается. Потом Али Илдарович обернулся и глянул на полог, украшенный пулевыми отверстиями.
– Хорошо стреляли. Как раз туда, где я стоял… – признал он с хладнокровием, присущим всем дагестанцам. – Твоя команда, старлей, спасла меня. А почему в меня стали стрелять, я так и не понял. Я же не участвую в бою.
– Пистолет в руке… – объяснил я. – Мои бойцы меня подстраховали.
– Понятно… – сказал эмир и убрал пистолет на спину, за пояс. – Что же они тебя, старлей, не страховали так же во время захвата, когда ты в плен попал? Было бы больше пользы…
– Для меня возможно. Но не для вас, товарищ подполковник. А не страховали потому, что я приказал это делать снайперам. Вот они и работали. Застрелили не то четверых, не то пятерых ваших людей…
– Мне сообщили только об одном убитом…
– Нет, это неправда. Четверо или пятеро. Мне было не до того, чтобы их считать, я смотрел, как можно вырваться. Снайперы не стали стрелять, когда ваши бандиты повели меня в расщелину, потому что пуля «Выхлопа» часто пробивает человека насквозь и поражает того, который находится рядом. Опасались, как я думаю, в меня попасть.
– Может быть, – согласился Али Илдарович, как человек, хорошо понимающий суть любых боевых действий. – Сколько моих моджахедов осталось? – спросил он.
– Четверо. Но это ненадолго. Мои ребята вот-вот покончат с ними…
– Останови своих бойцов. Дай команду «отбой». Я прикажу своим сдаться…
– Взвод, прекратить стрельбу! Противник сдается! – прокричал я. – Но пока он об этом не знает. Поэтому не высовываться!
Голос мой в гулкой высокой пещере оброс эхом, но был, я думаю, без труда узнан бойцами взвода. Сразу после моей команды откуда-то из темноты, отделившись от стены неподалеку, ко мне шагнули три человека. В переднем я узнал старшего сержанта Раскатова.
Юра сразу отстегнул от своего пояса мой шлем, протянул мне и сказал:
– Все в порядке, товарищ старший лейтенант. Связь нужно только подключить. А так все работает, я проверял.
Я быстро подключил связь и продублировал свою команду о прекращении огня, хотя делать этого, скорее всего, и не требовалось. Судя по тому, что старший сержант Раскатов без сомнений подошел ко мне с двумя бойцами, мой голос был узнан.
– Как вы сами, товарищ старший лейтенант? – спросил Раскатов, наставляя ствол автомата на эмира, поднимающегося с пола. – Это кто?
– Эмир Дадашев. Он же – отставной подполковник ВДВ, герой Афганской войны. Он сейчас прикажет своим людям сложить оружие. Идемте к ним, Али Илдарович… – кивнул я в сторону бруствера.
– Идем, старлей… Своих людей можешь здесь оставить.
– Почему? – не понял я. – Они с таким трудом ко мне пробирались и наконец-то дошли. Несправедливо будет их оставлять, не по-человечески…
Со стороны могло бы показаться, что я опасаюсь оставаться наедине с эмиром. Но мне было наплевать на любое мнение. Я просто рад был встретить своих бойцов и не хотел с ними расставаться так быстро.
– Как скажешь. Ты – хозяин положения. Просто я подумал, что, увидев большую группу, мои парни могут начать отстреливаться.
– Так крикните им. Или вы внезапно голос потеряли? – я и в самом деле начал разговаривать, как хозяин положения.
Али Илдарович усмехнулся, прокашлялся в кулак и выкрикнул какую-то команду на незнакомом мне языке.
Я доверял эмиру Дадашеву, но все же понимал, что он может дать бандитам любой приказ, который я буду не в состоянии понять. Потому присутствие здесь трех бойцов моего взвода было совсем не лишним.
