Квартира была отличная, обставлена дорого и со вкусом, а
потому беспорядок особенно грубо бросался в глаза. Хозяйка в засаленном халате
сидела на табуретке у кухонного стола, уронив голову на руки, судорожно
всхлипывала и, казалось, ничего не слышала.
Виктюк спокойно, не спеша, стараясь не шуметь, снял плащ,
повесил на вешалку в прихожей, разулся, увидел войлочные мужские тапочки у
зеркального шкафа-купе, сунул в них ноги и спокойно прошел на кухню.
Зоя Анатольевна подняла отечное красное лицо, уставилась на
него мутными заплаканными глазами. Виктюк придал своей физиономии такое
ласковое, такое сострадательное выражение, что моментальный испуг сменился в ее
пьяных глазах вполне мирным удивлением.
– Кто вы? Как сюда попали? – хрипло спросила она, оглядывая
кругленькую фигурку, тапочки, бородку, мягкую улыбку, умные внимательные глаза
пожилого мужчины.
– Зоя Анатольевна, что с вами? Может, врача вызвать? –
тревожно спросил Виктюк. – У вас дверь незаперта, миленькая вы моя, ну нельзя
же так. Кто угодно может зайти.
– Кто вы такой? – взгляд ее постепенно прояснялся, голос
стал жестче. – Я вас где-то видела.
– Возможно, возможно, – кивнул Феликс Михайлович с улыбкой,
– дело в том, что у нас вами общая беда. Послушайте, голубушка моя, давайте-ка
я кофейку сварю. Есть у вас кофе?
– В чем дело? – она поднялась с табуретки и запахнула халат.
– Кто вы такой?
– Меня зовут Феликс Михайлович, по профессии я юрист. Но это
не важно. Дело в том, что я давно хотел поговорить с вами о вашем племяннике,
об Антоне. Я знаю, что, кроме вас, у мальчика никого нет.
– Где он?! – хрипло выкрикнула Астахова. – Что вы с ним сделали?
Я вспомнила! Вы крутились вокруг него, вы – человек Русова! Я видела вас в
«Гарантии»! Я все вспомнила! Где Антон?
– Подождите, Зоя Анатольевна, при чем здесь Русов? Он,
кажется, крупный чиновник где-то в Сибири?
– Не морочьте мне голову! Я сейчас же вызываю милицию!
– Да, вы знаете, я тоже хотел сначала обратиться в милицию,
– с печальной улыбкой кивнул Виктюк, – но потом пожалел мальчика. Все-таки это
болезнь, и он не виноват.
– Что вы несете? – Она дрожащей рукой вытянула из пачки
сигарету, Виктюк тут же галантно щелкнул зажигалкой.
– Мальчик потерял голову. – Виктюк кашлянул смущенно. –
Понимаете, он влюбился в мою жену. Мы ровесники, мне шестьдесят, ей,
соответственно, тоже…
– Хватит! – рявкнула Астахова. – Вы это только что
придумали. Я видела вас в «Гарантии», вы человек Русова. Вы пришли, чтобы
прикончить меня как свидетеля. – Она бросила сигарету, быстро отступила назад,
к одной из кухонных секций, стала шарить руками за спиной, продолжая глядеть на
Виктюка пьяными злыми глазами. Что-то тихо хлопнуло, и через секунду в Феликса
Михайловича уперлось дуло немецкого газового пистолета. – А теперь быстро, и
без брехни, где Антон?
– Зоя Анатольевна, – Виктюк укоризненно покачал головой, –
вы же умная женщина. Ну если бы я пришел вас убить, я бы давно это сделал,
миленькая моя. Вы, конечно, можете сейчас пальнуть в меня газом, но это будет
нехорошо, во-первых, жестоко, я все-таки пожилой, совершенно безоружный
человек, во-вторых, куда вы меня потом денете? У вас ведь там
нервно-паралитический? С такого расстояния запросто убьете, учитывая мой
возраст. Да и вам самой станет дурно в замкнутом пространстве. Мы с вами будем
валяться здесь на полу, потом вы придете в себя, увидите труп на кухне, и что
дальше?
– Ладно, – она опустила дуло, но пистолет не убрала, –
выкладывайте все по порядку. Я вас слушаю.
– Ну вот и славно. Только, будьте добры, сядьте, пожалуйста,
а то мне, честное слово, неловко сидеть в присутствии дамы.
– Нет. Я буду стоять, а вы сидите.
– Ну, что с вами делать, – Виктюк улыбнулся и развел руками,
– так трудно оставаться джентльменом в нашем жестоком современном мире… Вы
узнали меня. Это радует. Я всегда считал свою физиономию совершенно
незапоминающейся, и то, что такая интересная дама узнала, греет душу. Да, я
действительно когда-то работал в частном детективном агентстве «Гарантия»,
однако совсем недолго. И к моему визиту это отношения не имеет, поверьте. А уж Русов
Григорий Петрович здесь вовсе ни при чем. Мы не виделись с ним года три,
расстались отнюдь не друзьями… но не важно. Зоя Анатольевна, давайте я все-таки
сварю кофе. Мне больно видеть, как вы нервничаете.
– Хорошо, – кивнула она, тяжело опускаясь на табуретку, –
только не сейчас, позже.
– Как скажете. Так вот. Начнем сначала. Моей жене
шестьдесят. Мы сорок лет прожили вместе, за эти годы бывало всякое, но в общем
наш брак можно назвать счастливым. Детей, к сожалению, нет, но зато есть
любовь, преданность, взаимное уважение. То есть было все это, до недавнего
времени. И вдруг в нашей жизни начинают происходить странные вещи. Я
обнаруживаю, что у моей Наташи появился… – Виктюк на секунду задумался, потом
произнес с извиняющейся ноткой, – любовник. Терпеть не могу это слово, оно
такое пошлое, ну да Бог с ним. Не важно. В общем, Наташу как подменили. Она
стала исчезать вечерами, несколько раз пришла под утро и, краснея, как девочка,
стала врать мне что-то про подругу, у которой инсульт. Всех ее подруг я знаю,
со всеми у меня теплые доверительные отношения. Я, разумеется, за телефон, и
что же? Никакого инсульта. Одна из подруг сообщает мне под большим секретом,
что моя Наташа у нее просила ключ от дачи. А я, между прочим, юрист и работаю в
последнее время не кем-нибудь, а частным детективом. Для меня не составило
особого труда выяснить личность соперника. И что же я узнаю? Он молод, хорош
собой… Ладно, это еще можно пережить. Однако, представьте, каково мне было
узнать, что он отсидел десять лет за убийство женщины, в которую был влюблен! В
моем возрасте можно простить измену, однако я вовсе не хочу потерять свою
Наташу.
– Он никогда не повторит этого, – – быстро, взахлеб
прошептала Астахова, – это была нелепая, страшная случайность.
– Да, да, миленькая моя, я готов верить. Хотя вначале мне
пришлось пережить шок. Нет, на жену я не сердился, ее можно понять, последний
шанс побыть юной, влюбленной… смешно немного, а все-таки женщина остается
женщиной, даже в таком возрасте. Но я не поверил в искренность чувств Антона,
думал, мальчишка хочет вытянуть у нее деньги, а главное, я стал опасаться за ее
жизнь. Но, немного успокоившись, я подумал, что нельзя судить человека за то,
что он болен. Он ведь болен, ваш Антон? И совершенно безобиден, не так ли?
– Да, именно так. Болен и безобиден, – эхом отозвалась
Астахова.
– Ну вот видите. Я бы не стал вас тревожить, однако
случилась неприятная вещь. Моя Наташа пропала три дня назад и оставила
совершенно сумасшедшую записку, что уходит от меня к нему.
