– Ты хочешь полететь на похороны? – спросил он, унимая ее
сзади за плечи.
– Конечно. А ты?
– Ты же знаешь, я не могу, – он потерся щекой об щеку и
тяжело вздохнул, – вообще все это так нелепо так страшно… Тридцать семь лет… –
Тридцать восемь, – поправила она.
В тот вечер они больше ни словом не обмолвились о Никите.
Уже ночью, в постели, припав губами к ее уху, он спросил:
– Скажи, пожалуйста, счастье мое, куда ты исчезла сегодня из
больницы?
– Мне захотелось погулять.
– Могла бы предупредить шофера. Он, бедный, так
переволновался… Да, кстати, а что за женщина ворвалась к тебе в кабинет?
– Моя бывшая пациентка, из Москвы.
– Ты с ней отправилась погулять?
– Да.
– А кто она, если не секрет?
– Ну, мало ли у меня было пациентов? Ты не знаешь.
– Ты уверена, что хочешь лететь на похороны?
– Я же сказала – конечно, полечу.
– Это уже не Никита. Там будет закрытый гроб. Мне кажется,
не стоит тебе. Ты устала, с нервами у тебя плохо.
– Я в порядке, Гришенька.
– Опять хочешь быть самой сильной? Слезы, обмороки,
нитроглицерин с валерьянкой, запаянный гроб.
– Гриша, не надо… – Хорошо, не буду. Ты уже решила, что
наденешь на инаугурацию?
– Это так важно?
– Ужасно важно, – голос его зазвучал хрипло и совсем глухо,
он нащупал ее руку и прижал ладонь к своей щеке, – синее платье. То, которое я
привез из Лондона. Хорошо?
– Прости, Гриша, я спать хочу, устала, – она отодвинулась,
отвернулась к стене и уже как бы сквозь сон пробормотала:
– Скажи, когда ты видел Никиту в последний раз?
– Очень давно, – тяжело вздохнул Гриша, – наверное, года три
назад. Точно не помню.
Она промолчала в ответ. Она знала, что он врет.
* * *
Белорусский вокзал оказался для Егорова тупиком. Можно было
расспрашивать его постоянных обитателей, бомжей, попрошаек, милиционеров. Можно
было только гадать, куда уехали Оксана и Славик. С Белорусского вокзала
отправляется множество поездов, Россия большая. Все бесполезно.
Вероятно, если бы нищая девочка Ира сказала ему правду,
назвала Казанский вокзал, был бы у Егорова малюсенький шанс. Кто-то мог бы
случайно вспомнить. Но умная Ира соврала, и шанса не было.
Федю перевели из реанимации в обычную палату. Егорову
удалось поймать Гришку Русова во дворе его департамента, у машины.
– Куда их увезли? – спросил он, крепко схватив Гришку за
руку.
– Кого? О чем ты?
– Ты меня прекрасно понял, Русов. Я только хочу знать, где
моя жена и мой сын?
– Слушай, старичок, я понимаю, у тебя несчастье, жена
сбежала. Очень сожалею, но прости, чем же я могу тебе помочь?
– Твоя подпись? – Егоров достал из-за пазухи и протянул ему
официальный ответ на бланке, где говорилось про группу Астаховой.
– Подпись моя, – кивнул Гришка, – ну и что? Какое отношение
это имеет к твоей семейной драме?
– Самое прямое. Астахова 3. А., кандидат медицинских наук,
руководитель группы «Здоровая семья», скорее всего сейчас где-нибудь в Америке
или в Австралии.
– С чего ты взял? Зоя Анатольевна в Москве, группа «Здоровая
семья» существует, продолжает заниматься но уже не в ДК «Большевик», а в
помещении бывшего кинотеатра «Восток», недалеко от метро «Академическая».
Можешь сходить, посмотреть.
– Значит, это была другая группа, которая к Астаховой не
имела отношения. Руководил ею азиат по фамилии Шанли, маленький, кривоногий,
бритый наголо, с пентаграммой на груди. Ты, Гришка, отлично его знаешь. Вы
вместе ужинали в ресторане «Вест» чуть больше месяца назад.
– Ты совсем стал психом, Егоров. Смотри, уволят из авиации
по состоянию здоровья. У тебя когда очередная медкомиссия в твоем Аэрофлоте?
– Хватит морочить мне голову. Где они? Я знаю, что они
уезжали из Москвы с Белорусского вокзала. Они уже ничего не соображали. Федю
просто забыли. Ему стало плохо, и его оставили на вокзале. Кто довел мою жену и
сыновей до такого состояния? Доктор Астахова со своей физкультурой? У Шанли
занималось всего человек двадцать. Наверняка их тоже сейчас разыскивают. Зачем
и кому понадобились эти люди? Ты рискуешь, Гришаня. Здорово рискуешь.
– Послушай, Егоров, – Гришка смерил его холодным прищуренным
взглядом, – я ценю нашу с тобой детскую дружбу, мне искренне жаль, что твой
младший сын болен, что твоя семейная жизнь не сложилась. Но помочь я тебе ничем
не могу.
– Обычно секта вытягивает из своих жертв деньги имущество,
квартиры. А этому твоему гуру Шанли понадобилось другое. Что именно? Кровь?
Органы? Бесплатная рабочая сила? А может, он просто сумасшедший, для которого
самое большое удовольствие – абсолютная власть над людьми? Нет, вряд ли. Ты бы
Русик, не связался с простым сумасшедшим. Ты человек осторожный и умный. Должна
быть какая-то коммерческая выгода.
– Ну да, конечно. Когда жена от тебя сбегает, удобней
думать, будто ее увезли силой некие злодеи, – – усмехнулся Русов, – опомнись,
Ваня, ты ведь взрослый человек.
– У Феди в крови обнаружен сильнейший наркотик. Врачи
говорят, ребенок подвергался не только гипнозу. На него воздействовали
электрошоком. Я убью тебя, Русов, если ты не скажешь, куда увезли Оксану и
Славика.
– Знаешь, Ваня, я человек мягкий и терпеливый, но всему есть
предел, – Русов захлопнул дверцу машины и рванул с места.
Вечером Егорову позвонили из больницы и сказали, что Федя
опять в критическом состоянии. Он опять переселился в больницу, только ночевал
дома.
Черед неделю он должен был проходить очередную медицинскую
комиссию.
– Вам, Иван Павлович, летать пока нельзя, – сказали ему, – у
вас нервное истощение. Может, стоит поехать отдохнуть куда-нибудь на море?
Кардиограмма плохая, появился тремор, вы похудели на семь килограмм. Вам стоит
всерьез заняться своим здоровьем.
– Хорошо, я займусь, – пообещал Егоров.
– Смотрите, нельзя так себя запускать, иначе нам придется
ставить вопрос о пенсии по инвалидности.
– Да, конечно…
Егоров спешил к Феде в больницу, и обсуждать собственное
здоровье ему было некогда.
