…Люди в тайге под Синедольском, в основном женщины и
подростки, вкалывали значительно тяжелей и тоже вряд ли задумывались о смерти.
Наверное, они уже ни о чем не задумывались, до последней минуты не понимали,
где находятся и что происходит…
Он выглянул в окно. За шиворот потекла струйка воды с крыши.
Он машинально отметил про себя, что до водосточной трубы можно запросто
дотянуться рукой. Значит, есть запасной выход. Последний, пятый этаж. Можно по
трубе вскарабкаться на крышу, можно и вниз. Перегнувшись через подоконник, он
на всякий случай качнул трубу, проверяя, насколько прочно она крепится к стене.
Да, пожалуй, выдержит, не отвалится.
Никита закурил, критически оглядел комнату и вспомнил, что
должен еще запустить стиральную машину, иначе завтра нечего будет надеть.
Новенькая, сверкающая «Вятка» – полуавтомат выглядела на фоне нищей рухляди как
инопланетный корабль. Он загасил сигарету, вставил штепсель в розетку, открыл
крышку машины. Его слегка ударило током. Он вспомнил про резиновые перчатки,
разыскал, надел. Через минуту машина мерно загудела.
Провозившись еще пару часов, он почувствовал, что просто валится
с ног. Дом затих, только храп соседа слева сотрясал тонкую стенку. Дождь лил
все сильней, колотил по крыше, грохотал в водосточной трубе. Небо прямо перед
окном распорола длинная молния. Началась первая в этом году настоящая майская
гроза, гром шарахнул так, что сосед за стенкой перестал храпеть. На несколько
секунд стало совсем тихо, только дождь барабанил да мерно гудела стиральная
машина.
– Достирает она когда-нибудь или нет? – пробормотал Никита.
У него уже слипались глаза.
И вдруг погас свет. Зинуля предупреждала, что электричество
выключают чуть ли не ежедневно. Но это случилось впервые. Никита на ощупь
отыскал керосинку. Она оказалась пустой.
Заливать в темноте керосин в маленькую лампу из тяжелой
канистры было неудобно, Никита много расплескал, на полу у окна образовалась
здоровенная керосиновая лужа. Он стал искать тряпку на ощупь, задел ногой и
опрокинул канистру.
Над головой что-то сильно загрохотало, сначала он подумал,
что гром, но звук повторился, причем совсем близко. Было похоже на грохот
жести, вероятно, порывом ветра снесло телевизионную антенну.
Окно выходило на пустырь, фонарей там не было, и в комнате
висела сплошная, глухая темнота. Никита пытался на ощупь зажечь керосинку,
фитиль ушел слишком глубоко, спичка догорела и обожгла пальцы. Хлопнула оконная
рама, потом послышался тяжелый мокрый шлепок. Он справился наконец с фитилем, и
в зыбком свете керосинки увидел у окна черный силуэт.
Никита был неплохой мишенью с горящей керосинкой в руке и,
прежде чем сообразить что-либо, отбросил лампу. Звякнуло стекло, слабый огонек
вздрогнул, отчаянно затрепетал. Черный силуэт метнулся в сторону света. Никита
успел отпрыгнуть подальше. Еще шаг, и он мог бы спрятаться в закутке, в
туалете, но все равно ненадолго. В голове мелькнуло, что единственный шанс
сейчас – это попытаться выскочить в коридор, однако дверь заперта, а ключ
заедает, и, пока он будет в темноте возиться с замком, убийца десять раз успеет
сделать свое дело.
Очередная вспышка молнии осветила комнату. Убийца стал виден
весь целиком, и Никита узнал его. Тот самый парень, который встретился ему
сегодня днем и показался издали почти двойником.
Мокрые волосы потемнели и слиплись. С черной джинсовой
куртки капала вода. Белое, с черными провалами глаз лицо уже совсем не
напоминало Никите его собственное. В руке был зажат пистолет, и дуло смотрело
прямо на Никиту. Он уже почувствовал, как пуля пробивает голову, как
разрывается последней, чудовищной болью череп, и что по сравнению с этим
придуманный им для своих героев космический щекотный холодок предчувствия?
И вдруг комната озарилась странным красноватым огнем. Это
вспыхнул керосин на полу. Убийца метнулся, уже не к Никите, а прочь от огня. Но
огонь расползался очень быстро, из опрокинутой канистры вытек на пол почти весь
керосин. Никита успел подумать, что падать на горящий пол нельзя и деться
некуда.
Прямо у ног убийцы вспыхнула пластиковая канистра. Парень
отпрыгнул, что-то с глухим стуком упало на пол. Мелькнула слабая шальная
надежда, что пистолет.
И тут в комнате вспыхнул свет. Включилась и деловито
загудела стиральная машина. Канистра пылала, как костер, языки пламени уже
лизнули потолок. Огонь с пола быстро полз вверх по нейлоновой занавеске, жадно
подбирался к ящику с Зинулиными масляными красками.
Всего секунду двое в тесной горящей комнате смотрели друг на
друга безумными, слезящимися от дыма глазами. Монотонно, спокойно, гудела
стиральная машина. Пылающий пол был скользким, и, если упасть, потеряв
равновесие, потом уже не сумеешь подняться.
Мокрая рука в поисках надежной опоры рефлекторно легла на
дрожащий металлический корпус «Вятки».
* * *
– У вашего ребенка тяжелая дистрофия и серьезные психические
нарушения, боюсь, необратимые. Как можно было такое допустить? Вы ведь отец.
Вашего сына случайно узнала в метро соседка, он просил милостыню. Каким образом
он попал к нищим? Что с ним произошло? Ребенок третьи сутки находится в
каталептическом ступоре, у него ярко выраженный кататонический синдром, речь
отсутствует, наблюдается мышечная гипертония…
Егоров внимательно слушал медицинские термины. Его
интересовало только то, что касалось состояния Феденьки. А остальное – вопросы,
упреки, угрозы, язвительные замечания – он пропускал мимо ушей, отвечал
автоматически.
– Жена ушла из дома вместе с детьми. Я был в рейсе.
– Хорошо, допустим. Почему вы не обратились в милицию?
– Я обращался.
– Когда? К кому именно? В каком документе это зафиксировано?
– Я обращался в районное отделение двенадцатого декабря
девяносто четвертого года, в девять часов утра. Дежурный сказал, что нет
оснований объявлять розыск. Детей увезла их родная мать.
– Фамилия дежурного?
– Я не спросил.
– Ну что ж, это несложно выяснить, обращались вы или нет.
Трое врачей и две чиновные дамы, одна из комиссии по делам
несовершеннолетних, другая инспектор роно, глядели на Егорова как на
преступника, но это было ему совершенно безразлично. Он стоял перед ними
посреди кабинета, низко опустив голову.
– Скажите, Иван Павлович, а почему ваша жена вот так, вдруг,
среди ночи, ушла из дома с детьми? У вас были конфликты?
– Моя жена попала в секту год назад и привела туда детей. У
нее нарушена психика. Дети перестали посещать школу.
– А вы, Иван Павлович, где вы были? На другой планете?
Почему не вмешались? Ведь вы отец. Вы сказали, ваша жена попала в секту и
привела туда детей Что за секта? Как она называется? Кто ею руководит? Не
знаете? Правильно. Вы и не пытались узнать. Вам безразлично. Нет, мы понимаем,
что по работе вы должны часто отлучаться из дома на несколько дней. Но нельзя
же настолько равнодушно относиться к собственным детям! Где ваш старший сын?
Правильно, не знаете. Послушайте, Егоров, почему вы молчите? Не желаете с нами
разговаривать? Нет, товарищи, я продолжаю настаивать на лишении гражданина
Егорова Ивана Павловича родительских прав. Ребенок в ужасном состоянии. Старший
ребенок и супруга гражданина Егорова пропали. Считаю, что дело необходимо
передать в прокуратуру.
