– Да, конечно, приходите. Можно прямо сейчас, – услышал он в
трубке очень тихий, хриплый мужской голос, – Надежда Семеновна говорила о вас,
и Машенька рассказывала. Мы вас ждем.
– Юрий Петрович, вы, случайно, не знаете, где я могу найти
Резникову Зинаиду Романовну? – спросил капитан просто так, на всякий случай.
Исчезновение Резниковой нравилось ему все меньше, он уже знал, что в Петербург
она не возвращалась, ни у матери своей, ни на работе не появлялась.
– Она должна прийти к нам сегодня, – ответил
Ракитин-старший, – мы как раз ее ждем.
– Правда? – обрадовался капитан. – Вот и отлично. Я давно ее
разыскиваю. Знаете, если вдруг я задержусь или она сегодня не появится у вас, в
общем, если мы с ней разминемся, вы попросите ее обязательно позвонить мне, –
он продиктовал свой служебный номер.
– Да, конечно, не беспокойтесь. Обещаю, она вас дождется.
Знаете, я вообще хочу сказать вам большое спасибо. Вы – единственный, кто
пытается что-то сделать для нашей семьи.
– Работа у меня такая, – усмехнулся капитан, – служба.
Когда он выходил из кабинета, на его столе зазвонил телефон.
Он замер на секунду. У него было не больше двух часов, чтобы съездить к
Ракитиным. Время слишком дорого. Он ведь не прямыми служебными обязанностями
занимался, и если сейчас придется отменить этот визит, то потом неизвестно,
когда опять удастся выкроить время.
И все-таки трубку взял.
– Андрей Михайлович, здравствуйте. Это Лукьянов из Института
судебной медицины. Я звонил вам домой вчера вечером, но вас не было. Заключение
по Астаховой готово. Если хотите, можете подъехать прямо сейчас.
– Спасибо… – капитан растерялся, – спасибо, Петр Евгеньевич.
А вечером нельзя?
– Вечером я улетаю. Отпуск у меня.
– Ну хорошо. Я буду у вас через двадцать минут. «Ладно, –
решил капитан, – это действительно важно, если он разыскивал меня, если сам
позвонил. Придется опоздать к Ракитиным».
Лукьянов выглядел еще более усталым и мрачным, чем в первый
раз. Он молча пожал капитану руку, молча протянул бумагу – заключение эксперта,
в котором говорилось, что по его, доктора Лукьянова, мнению, смерть Астаховой
З.А. была насильственной.
– При детальном осмотре я обнаружил в ротовой полости перо
от подушки, – произнес он усталым, тусклым голосом. – Всего лишь перышко. Стало
быть, у нас получается большая вероятность механической асфиксии. Есть и другие
признаки быстро наступившей смерти, такие, как мелкие кровоизлияния в
соединительной оболочке глаз, темная жидкая кровь, полнокровие внутренних
органов, подплевральные и подэпикардиальные мелкие кровоизлияния. В общем,
никаких
Таблеток ваша свидетельница не пила. Придушили ее, тихо и
аккуратно. Учитывая количество алкоголя в крови, сделать это было не так уж
сложно. И между прочим, в протоколе осмотра не упомянут стакан, в котором была
вода.
– То есть? – не понял капитан.
– Хотя бы остатки чистой воды. Она что, такое количество
желатиновых капсул водкой запивала? Вряд ли, решившись покончить с собой,
заглотнув горсть снотворного, пьяная в дым женщина станет мыть посуду. Почему
это сразу не пришло в голову вашим трассологам? – Спасибо вам, Петр Евгеньевич,
– капитан пожал жесткую холодную руку доктора. – Вы очень мне помогли. Спасибо.
– Да не за что, – Лукьянов тяжело опустился на стул, закурил
и тихо, сердито пробормотал себе под нос:
– «Натуралисты»… Подумаешь, пожилой пьяной женщине вжали
лицо в подушку, оставили на журнальном столике пустую баночку из-под таблеток,
тиснули на ней пальчики покойной. За что им только деньжищи такие платят, этим
пресловутым киллерам-"натуралистам"? Не понимаю…
– Я прошу вас, возьмите трубку, – в десятый раз повторял
Костик, пытаясь сунуть Нике радиотелефон. Минуту назад он сам набрал код
Синедольска и номер спецсвязи, сообщил Григорию Петровичу, что произошло.
– Девочка моя, послушай, почему ты не веришь в простую
случайность? Если она тебе сказала, будто я угрожал по телефону, то это не
правда, то есть, возможно, я наболтал что-то сгоряча… – Гриша кричал так
громко, что она отлично слышала каждое слово. Аппарат захлебывался у Костика в
руке. Второй, свободной рукой, он крепко держал Нику за плечо. Стасик уже успел
подъехать к ним, «Мерседес» стоял рядом, дверца была распахнута.
– Ну хорошо, ты можешь мне не верить. Но подумай, разве стал
бы я это делать таким образом, прямо у тебя на глазах? Опомнись, Ника…
Она уже опомнилась. Она знала, что сейчас главное – не сесть
в машину. Конечно, они могут затолкать ее силой, но пока не заталкивают. Народу
вокруг много.
– Да, Гриша. Я тебе верю, – спокойно произнесла она, взяв
наконец телефон в руку, – не нервничай. Но только очень тебя прошу, объясни ты
им, что сейчас мне надо побыть одной. Совсем немного. Об этом я могу тебя
попросить?
– Ника, я понимаю, но и ты пойми меня. Это опасно. К тому же
ты опаздываешь на самолет.
– Я должна зайти к родителям Никиты, хотя бы на несколько
минут. Я в двух шагах от их дома. Они ждут Зинулю. Я должна сказать им, и
вообще, мне надо увидеться с ними, раз уж не смогу быть на похоронах.
– Нет, Ника. Это невозможно. У тебя самолет через полтора
часа.
– Гриша, ты понимаешь, что я потеряла двух очень близких
людей? – спросила она совершенно спокойно.
– Конечно, девочка, конечно, я знаю, как тебе больно сейчас,
но это пройдет. Надо жить дальше. Ты вернешься, и я сразу отправлю тебя в
Швейцарию, к Митюше. Он скучает по тебе. Он звонил сегодня утром. Сдал первый
экзамен на «отлично». Он спрашивал, где мама, но видишь, я даже не сумел ему
ничего объяснить.
– Зачем что-то объяснять ребенку? – спросила Ника хрипло. –
Он мог бы позвонить мне на сотовый, и московский наш номер ему известен. Какой
был первый экзамен?
– Математика. А на сотовый он тебе пытался дозвониться, но…
– Гриша, давай мы с тобой позже это обсудим. Сейчас мне надо
побыть одной.
– Я уже сказал, это невозможно.
– Но я ведь не арестована. Я не могу тебе верить, когда за
мной постоянно следят, не оставляют ни на секунду, шага не дают ступить. Это
оскорбительно, в конце концов, и для меня, и для тебя тоже.
Он молчал довольно долго, потом откашлялся и произнес:
– Тебя охраняют, а не следят. Хорошо. Передай трубку
Костику.
– Да… Я понял, Григорий Петрович. Да, конечно, – кивнул
Костик, выслушав короткий монолог своего шефа, и вернул телефон Нике.
