– Потому что твой папа не встретил бы твою маму, женился бы
на другой женщине, и у них родился бы другой мальчик. Или девочка.
Вот это казалось шестнадцатилетнему Никите совершенным
бредом. Что угодно могло не состояться в мире. Любая случайность сто, или
двести, или миллион лет назад имела право повернуть мир в другую сторону. Но
он, Никита Ракитин, не мог не родиться.
Все было готово. Он прихватил фонарик, поднялся вверх по
черной лестнице на чердак, проверил выход на крышу, спугнул шумную воробьиную
стаю и так сильно вздрогнул от громкого щебета, что потерял равновесие. Ноги
заскользили по влажной жести. Он успел ухватиться за хлипкую ржавую оградку.
Сердце забилось, как воробей, сжатый в кулаке. Он еще раз, всей кожей,
почувствовал, как близко подошла к нему смерть, как она дышит в лицо,
заглядывает в глаза с любопытством: страшно тебе?
Влажная от пота рубашка стала ледяной. Ткань примерзала к
коже, как железо примерзает к языку, если лизнуть на морозе. Вернувшись в
квартиру и взглянув на себя в зеркало, он заметил кровь на щеке и вспомнил про
осколок. Надо вытащить и продезинфицировать, иначе загноится. Он тщательно
вымыл руки. Ободранные пальцы не слушались, осколок оказался скользким.
Пришлось глубоко расковырять себе щеку, но боли он все равно не почувствовал.
Раковина была вся в крови.
Сердце продолжало учащенно биться, и по тому, как упрямо
подступал к горлу страх, он понял: они сейчас придут.
«Уже? Так скоро? – пискнул у него внутри тоненький голосок.
– Я не успел принять душ, выпить чашку чаю, я только что закончил откупоривать
мышеловку. Мне надо отдохнуть…»
Он кое-как заклеил кровоточащую щеку куском пластыря,
выключил воду. Знать бы, сколько еще времени осталось… Страх подсказывал, что
не осталось вовсе. Но страх – плохой советчик. Надо сначала понять; зачем они
придут. Если только затем, чтобы убить, то это произойдет не сию минуту.
Сначала они должны проверить, дома ли он. А зачем он сам примчался домой? Зачем
потратил столько сил, освобождая дверь черного хода? Не проще ли было вообще не
появляться в своей квартире?
Нет. Не проще. Для того чтобы исчезнуть, нужны деньги и
документы. Но главное, он должен взять из квартиры то, из-за чего его хотят
убить. То, что может впоследствии спасти его. Несколько аудиокассет и
компьютерных дискет.
Они будут искать в квартире кассеты, дискеты, фотопленки,
негативы и фотографии. Они обязательно влезут в компьютер. Вот почему он
примчался домой и потратил столько времени, чтобы подготовить себе путь к
бегству через черный ход.
Стационарный компьютер приглушенно пискнул, включаясь. На
клавиатуре и на мыши остались кровавые пятна. Руки дрожали. За окном совсем
рассвело. Он вышел на нужные файлы, переписал на дискету, а затем стал
уничтожать большие куски текста.
Вот так. Пусть теперь ищут.
Уходить надо прямо сейчас. Он ведь не сошел с ума, он не
собирается сидеть и ждать их, принимать душ, пить чай. Сердце забилось чуть
тише, словно специально для того, чтобы он сумел расслышать легкий скрежет в
замочной скважине.
* * *
Оксана Егорова вместе с детьми посещала группу «Здоровая
семья» год, с декабря девяносто третьего по декабрь девяносто четвертого.
Ну не мог же, в самом деле, Иван Павлович связать их, всех
троих, жену и двух сыновей, запереть, посадить в бункер. А слова,
категорические запреты, уговоры, угрозы, просьбы они просто не слышали. Как
будто щелкало у каждого внутри какое-то устройство, и Иван Павлович становился
для жены и сыновей неодушевленным предметом, который надо просто обойти, чтобы
не удариться.
К декабрю девяносто четвертого группа уже занималась не в
физкультурном зале школы, а в Доме культуры. Занятия начинались утром и
затягивались до позднего вечера. Дома никто с Егоровым не разговаривал. Оксана
перебрасывалась с детьми короткими непонятными репликами, и все трое замолкали
при появлении Ивана Павловича.
– Ты, папа, живой мертвец, – спокойно сообщил однажды
Славик, – ты питаешься ядом, и все твои слова – трупный яд. У тебя черная
мертвая аура. Тебя нельзя слушать. Это вредно для здоровья.
Егорову захотелось ударить ребенка. Но он сдержался. Он
знал, что Славик спокойно выдержит удар, не скажет ни слова, не заплачет и
молча выйдет из комнаты.
Иван Павлович пытался говорить с Федей, но младший сын
отворачивался и молчал.
Оксана давно перестала срывать с него одежду и смеяться
русалочьим смехом. Она теперь спала на полу, в комнате мальчиков.
Как-то после рейса, за бутылкой водки, он поделился своими
проблемами с бортинженером Геной Симоненко.
– Ну что ты заводишься по пустякам, Иван. – сказал
Симоненко. – Брось, не переживай. Сейчас у всех крыша едет. Астрология, черная
магия, йога, голодание всякие астралы-фигалы, сейчас только самые некультурные,
вроде нас с тобой, этим не увлекаются. Вон, по телевизору показывают колдунов,
американские проповедники приезжают стаями, япошку этого, Асахару, сам Горбачев
принимал. Оксанка твоя перебесится, не волнуйся. Ей скоро надоест, вот увидишь.
Моя Ирка тоже одно время с ума сходила, по утрам выворачивала пятки, на голове
стояла по сорок минут каждый день, голодала, пила только воду, которая будто бы
целебная, потому что в нее какой-то там великий гуру то ли дунул, то ли плюнул.
А потом надоело. Теперь опять стала нормальная. Щи варит, котлеты крутит.
Иногда, правда, пилит меня, мол, все это яд. Но, в общем, ничего. Перебесилась.
Жить можно.
– У вас с Иркой детей нет, – с тоской заметил Егоров, – мне
Оксану не так жалко, как мальчишек. Она-то, может, и правда перебесится, но
детей покалечит. У них ведь психика еще слабая, и питаться им надо нормально, а
не сырым зерном.
– Это точно, – кивнул Гена, – детей жалко. Когда Егоров,
вернувшись из очередного рейса, узнал, что дети перестали ходить в школу, он
отправился в юридическую консультацию к адвокату.
– Я не понимаю, чего вы хотите? – пожал плечами пожилой
толстый адвокат. – Вы можете подать на развод. Но вряд ли вам отдадут детей. На
это не рассчитывайте.
– Моя жена сошла с ума. Она не может воспитывать детей, –
упрямо повторял Егоров, – она таскает их в какую-то секту.
– Как, вы сказали, называется эта группа? «Здоровая семья»?
– уточнил адвокат. – А кто за ними стоит? Какая организация?
– Да нет там никакой организации, сборище психов, –
безнадежно махнул рукой Егоров.
– Ну как же нет? – покачал головой адвокат. – Кто-то ведь их
финансирует, оплачивает аренду помещения. Кроме аренды, там есть множество
других расходов. Руководители группы получают наверняка какие-то деньги, и не
маленькие. А занятия, вы сказали, бесплатные?
