— Договорились, — улыбнулся Дронго. Он поспешил в
магазин. Встреча с этим сирийским музыкантом может здорово пригодиться. Багиров
— известный меломан и ценитель музыки. Ему будет приятно, если такая
знаменитость, как Бадабек, пошлет ему привет или цветы. Можно будет придумать и
что-нибудь поинтереснее.
Ровно в восемь вечера он сидел в холле, ожидая сирийца. Тот
появился, запыхавшись, опоздав на пятнадцать минут.
— Ради Бога, извините, — просил Бадабек, — на
Парк-Лейн такие пробки, что я просто не мог приехать быстрее.
— Ничего, все в порядке. Куда мы пойдем?
— Ага, — оживился Бадабек, — здесь есть
прекрасное место на Пиккадили. Ресторан «Фахреддин». Пойдемте туда.
— Согласен. Тем более, что я там бывал несколько раз.
Он, кажется, на втором этаже, а под ним находится итальянский ресторан. Верно?
— Феноменально! Когда вы в последний раз были в
Лондоне?
— Три года назад.
— И помните до сих пор. Все детективы такие умные или
это я такой невнимательный?
— Все, мистер Бадабек, разумеется, все.
Они вышли на улицу. Предупредительный швейцар отеля в
фирменном традиционном черном костюме поспешил к ним, ожидая приказа подозвать
такси. Но они, отмахнувшись, решили пройти пешком, тем более, что идти было
недалеко от их гостиницы, поражавшей своей роскошью и сервисом. Пройдя мимо не
менее роскошного отеля «Four Seasons», они вышли на Пиккадили.
Они, неспешно двигаясь, перешли на другую сторону улицы и,
вспоминая о событиях в Лиссабоне, дошли до отеля «Ритц», одного из самых
известных и старых отелей Лондона. Снова перейдя Пиккадили, вскоре оказались у
ресторана.
Поднявшись на второй этаж, они встретились с метрдотелем,
который провел их в довольно тихое место, расположенное в самом углу
своеобразной веранды, выходившей окнами на Пиккадили. Заказав традиционные
арабские мясные блюда и закуски, они выбрали себе бутылку ливанского вина.
Вино понравилось музыканту, и по его требованию принесли
вторую бутылку. И хотя сам Дронго терпеть не мог спиртного и пьяных компаний, в
этот вечер он тоже выпил достаточно много, стараясь не отставать от своего
собутыльника. Музыкант ему нравился. Было что-то доброе в этой нескладной, чуть
полноватой фигуре, в больших очках, в близоруких глазах. Он обычно доверял
таким людям. Это были фанатики искусства, которые жили своей особой жизнью, не
понятной большинству нормальных людей.
Из ресторана они вышли в двенадцатом часу. Достаточно
разгоряченные и веселые.
— Ты был просто молодец в Лиссабоне, — говорил
шепотом Бадабек, — просто молодец. Как ты раскрыл убийство норвежца, я до
сих пор понять не могу.
— Тебе и не нужно понимать, — с этого вечера по
взаимной договоренности они перешли на «ты», — я ведь не спрашиваю, как ты
учишься играть на своей скрипке.
— Это разные вещи, — попытался объяснить Бадабек,
но потом махнул рукой, — давай лучше съездим в Сохо. Хотя нет, сейчас уже
поздно.
Не нужно было ему говорить этой фразы. Дронго она задела. В
нормальном состоянии он, возможно, так бурно не прореагировал бы, но теперь…
— Такси, — закричал Дронго, — едем в Сохо.
Большая черная машина почти сразу остановилась перед ними, и они полезли в её
кузов.
— Зачем мы туда едем? — спросил музыкант.
— Посмотрим, что там есть.
— Там нет ничего хорошего.
Они разговаривали по-русски и по-английски. Сирийский
музыкант учился в Московской консерватории и хорошо знал русский язык. Во
всяком случае, весь набор нужных ругательств он освоил еще до того, как
научился столь виртуозно играть на скрипке.
Приехали в район Сохо и долго объясняли таксисту, что им
нужен хороший клуб с красивыми девочками. Таксист согласно кивал головой, но не
совсем понимал, чего хотят эти глупые иностранцы. Они проехали несколько
клубов, которые оказались либо закрытыми, либо не работавшими, и остановились
прямо в центре этого злачного района, именуемого Сохо. Здесь были сосредоточены
почти все секс-шопы, разного рода стриптиз-клубы, публичные дома.
Они прогуливались по улице, негромко ругаясь по-русски и не
совсем понимая, что делают в столь позднее время в этом районе города, когда к
ним подошел один из прохожих. У него были редкие, рассыпавшиеся по лбу волосы и
почти беззубый рот, если не считать торчавших сверху двух зубов.
— Господам нужны хорошие девочки? — спросил он
по-русски. — Я слышал, как вы разговаривали.
— Вы из России? — обрадовался Бадабек. — Как
у вас там?
— Я из Югославии, — пояснил незнакомец с небольшим
акцентом, — если хотите девочек, можете спуститься вон в тот клуб.
— Как он называется? — спросил Дронго.
— «Ревью-клуб» — пояснил югослав, — вы останетесь
довольны.
— Останетесь довольны, — передразнил его
Бадабек, — сейчас мы увидим, что это за заведение.
Свернули в переулок и вошли в здание. Перед стойкой сидела
женщина.
— Пятнадцать фунтов, — сказала она по-английски.
— Странно, — удивился Дронго, — по-моему, они
чувствуют, что с нас можно взять большие деньги. Почему такие дорогие входные
билеты?
— Откуда я знаю, — музыкант шел уже первым,
спускаясь вниз по довольно крутой деревянной лестнице.
В небольшом зале почти никого не было. Рядом с загулявшим
англичанином сидела девица необъятных размеров в грязном и порванном белье.
Даже черные колготки были с какими-то дырками на ляжках.
Дронго и Бадабек опустились на диваны.
— Обстановка мерзопакостная, — сказал с
отвращением Дронго.
— Тоже мне ночной клуб, — нахмурился сириец. В
этот момент к ним подошел высокий мужчина, очевидно, хорват или серб. А может,
и немец.
— Два апельсиновых сока, — попросил Дронго. Не
скрывая недовольства, мужчина удалился. Правда, вскоре появилась какая-то
девушка, поставившая перед ними на столик два стакана сока в невысоких бокалах.
Почти сразу после этого в зале появились две стройные
девушки. Одна с явно азиатским разрезом глаз подсела к Дронго. Другая,
постарше, опустилась на диван рядом с Бадабеком.
— Вот так всегда, — вздохнул сирийский
музыкант, — мне всегда не везет. Тебе досталась девушка гораздо красивее
моей.
— Ты откуда? — спросил Дронго сидевшую рядом
девицу.
— Филиппины, — услышал он в ответ, — а моя
подруга из Италии.
— Врут, конечно, — по-русски заметил Дронго, но
более ничего не добавил.
Все попытки девиц хоть как-то развеселить гостей успеха не
имели. Высокий бармен появлялся еще дважды, пытался расколоть гостей на
дополнительную выпивку. Но они были не настолько пьяны, чтобы поддаваться на
уговоры.
