Секретарша у директора была прежняя, толковая и немолодая: по бабской части за толстячком грехов не числилось. К Чехлову она всегда относилась хорошо, и сейчас искренне обрадовалась:
— Борис Евгеньевич, вернулись?
— Да нет, — улыбнулся он, — просто дело небольшое.
— Устроились куда-то?
— Прекрасно устроился. Куда лучше, чем рассчитывал.
— У Николая Егоровича люди, я сейчас спрошу…
— Да подожду я, — отмахнулся Чехлов.
Секретарша, однако, позвонила, и почти сразу люди посыпались из кабинета. Директор был не то что вежлив — гостеприимен, разве что объятия не раскрыл. Бормоча: «Сейчас, сейчас», — усадил в кресло и вытащил из сейфа два конверта.
— Вот — все, как договорились. Посмотрите на всякий случай.
— Зачем, — укоризненно усмехнулся Чехлов, — мы же не первый день знакомы. Неужели я вам на слово не поверю? Да и что я — я в данном случае вроде курьера.
— Вот это для Валерия Васильевича, — директор протянул толстый конверт, — а это, как я понял, для вас.
— Правильно поняли, — благодушно улыбнулся Чехлов. Былые обиды испарились, мстить толстячку хотя бы интонацией никакого желания не было. Мстить надо, если ты унижен. А сейчас-то унижен не ты…
— А вы сейчас с Валерием Васильевичем работаете? — осторожно поинтересовался директор.
Чехлов покачал головой:
— Да нет, я сам по себе. С Валерием просто приятели. Сколько лет вместе работали!
— Одаренный человек, — сказал толстячок, — очень одаренный. Замечательный организатор! Просмотрели мы человека, я прежде всего. Но помните, какое время было? Не талант нужен, а партбилет. Это сейчас для талантливого человека простор, а тогда — все по регламенту, везде парткомы, анкеты…
Протянуть руку на прощанье директор не решился, ограничился улыбкой и поклонами, напомнив напоследок:
— Значит, жду через месяц.
Сказано это было настойчиво, будто встреча через месяц директору была куда нужнее, чем Чехлову…
Фирма Чепурного помещалась в небольшом, но аккуратном особнячке. Чехлов позвонил снизу, секретарша попросила подождать, а потом сказала, что Валерий Васильевич передавал привет, а к нему сейчас выйдут. Вышел уже знакомый бультерьер, забрал конверт и вежливо поблагодарил. Надо же — вежливое время настало! Вот уж не думал, что доживет…
Еще не было двенадцати — весь день впереди. Но работать не хотелось: ощущение реванша хмельно и сладко качалось в груди, и эту радость просто необходимо было с кем-то разделить. Но — с кем? Чехлов тут же понял, что делить ее не с кем, на веки веков секрет фирмы. Если кто и ликовал бы вместе с ним, так это Наташа. Но и Наташе нельзя ни слова. Вот увидеться с ней — это дело другое.
Дома Наташи не было, но дали ее служебный.
— Радость моя, — сказал Чехлов, — можешь смыться?
— Когда?
— Сейчас.
— Ой, даже не знаю, — неуверенно проговорила она, — а что, надо?
— Позарез! — вполне искренне ответил Чехлов.
Когда встретились, Наташа спросила:
— Что-нибудь случилось?
— Видеть тебя хочу.
— И все?
— Ага.
— Но у меня часа полтора, не больше. Ну, два.
— Все равно ж тебе обедать где-то надо…
В кафешке у дороги пиццу подали сразу. Потом Чехлов, уже не спрашивая, погнал к той их полянке. Подстелить было нечего, он швырнул на траву старую джинсовую куртку, которую возил в багажнике на случай дорожного ремонта. Одежду с Наташи содрал мгновенно…
— Что случилось-то? — спросила она потом.
— Настроение хорошее, — объяснил Чехлов, — вот и захотелось тебя — сил нет!
Она стонала, визжала, бедра задергались в конвульсиях. Чехлов уже и не помнил, когда и с кем так было — может, ни с кем и никогда. Но, едва придя в себя, она бросилась одеваться:
— Меня же с работы погонят…
— Какой я был дурак, — сказал Чехлов, — сколько упустил! Ты бы хоть раз намекнула, что я тебе не противен.
— А сам не мог? — возразила Наташа. — Знаешь, как у меня башка пухла! Когда начальник лезет, не кайф, когда не лезет, еще хуже, начинаются всякие комплексы — может, у меня чего не так? Вроде не косая, не кривая, не горбатая…
— Ты фантастическая телка, — сказал он, — я тебя, конечно, уважаю, и все прочее, но попу тебе по спецзаказу делали. Нинке о такой только мечтать.
Наташа засмеялась и прижалась к нему.
— Не надо, — попросил Чехлов, — в столб влетим.
В который раз он порадовался тому, как повернулась жизнь. Еще два месяца назад покорно мирился с тем, что жизнь медленно идет под уклон, и мечтал только об одном — чтобы хуже не было, по крайней мере намного хуже. А ведь что такое сорок пять лет? Молодость, без оговорок молодость: свобода, азарт, деньги и молодая любовница. Любовница, у которой, если хочешь сказать комплимент, надо похвалить не душу, а задницу.
— Можно тебе сказать одну вещь?
Она улыбнулась, глаза поблескивали.
— Не пугайся, — сказал он, — но, похоже, я тебя чуточку люблю.
Наташа снова засмеялась:
— Если чуточку — не страшно.
Формулировка понравилась обоим. «Чуточку люблю» — идеальный тип не обременительных отношений, лучше не бывает…
Он довез Наташу до конторы. Почти сразу же подвернулся клиент, потом еще один. Бензин оправдал, подумал Чехлов. Но работать не хотелось, утренняя радость не исчерпала себя. С кем бы еще повидаться?
Долго думать не приходилось. Он позвонил Лизке — слава богу, оказалась у телефона.
— Ты чего дома-то? — удивился Чехлов, и осекся, поняв, как бестактно прозвучал вопрос: ведь выбор у девчонки был невелик: не дом, так панель. Он поспешил исправить неловкость: — Жрать не хочешь?
— Да нет, — ответила она, — не особенно.
— А я хочу. Будь другом, составь компанию.
— Чего ты такой веселый?
— Настроение хорошее.
— Тогда лучше не видеться, — сказала она, — у меня плохое.
— Ты что, наоборот, — настаивал Чехлов, — сложим вместе, поделим пополам — выйдет как раз в меру…
Он выбрал кафешку поприличнее. Съели по шашлыку. Для порядка Чехлов предложил выпить, она, как всегда, отказалась даже от пива. Лизка была молчалива, глядела угрюмо.
— Случилось чего? — спросил он.
— Ничего не случилось.
— А чего мрачная?
Она огрызнулась:
— А ты чего веселый? Случилось чего?
— Просто так, — улыбнулся Чехлов
