Чужой здоровый мужик сидел перед ним на стуле, и не надо было ему ничего, кроме денег.
— Ну что, — спросил Чемоданов, — звонить насчет тебя или как?
— Куда? — оживился Васька.
— В сервис, куда же.
— А… Да пока погоди, прикину малость.
— О’кей, — согласился Чемоданов.
Погодить — это можно. Хоть и долго придется. Ничего, время есть…
Сын вдруг быстро заговорил:
— Ну вот гляди. Три месяца учиться, не меньше, так? Ну, допустим, даже потом… вычеты, то-се… чистыми полкуска. Это сколько же собирать? Года два, не меньше.
— Больше, — уверенно поправил Чемоданов, — ты еще ремонт не посчитал. Даже если руки свои, части-то все равно казенные. Все не вынесешь, что-то да придется покупать.
— Вот именно! — подхватил парень.
Чемоданов не прерывал. Чего прерывать, все ясно. Васька не слишком и крутил, идея просвечивала. Мол, три года, это еще дожить надо, мало ли что за три года… Вот если бы машину сейчас, а уж потом пойти в сервис…
Малый кончил и ожидающе уставился на отца. Но и Чемоданов глядел на него, как бы ожидая продолжения. Тот повторил:
— Сейчас бы купить, а года за три я бы эту сумму и заработал. Предлагают — сейчас бы и купить.
— А деньги? — спросил Чемоданов. — Деньги-то есть?
Васька собрался с духом и наконец-то спросил в лоб:
— Ты не можешь?
— У меня таких денег нет, — покачал головой Чемоданов.
— А достать на время?
На время — это хорошо. Уточнил бы, на какое. Уж он отработает!
Чемоданов сказал спокойно, но твердо, чтобы закрыть вопрос:
— Мне достать негде.
— На иномарку-то достал.
Васька проговорил это негромко, как бы даже не укоряя — просто напомнил. Видно, с самого начала держал в голове. Ну ясно, держал. Клавдия — дура, ей сам бог велел. Но этот-то, думалось, поумней. Да, повезло с сынулей… Взрослый ведь мужик. Молодой, но взрослый. И никакого желания хоть палец о палец. Все ему в руки подай. И на это кто хочешь годится, даже нелюбимый отец. Два года не объявлялся, а запахло деньжатами — и вот он тут.
Вырастила Клавка! Сука…
Чемоданов вздохнул, прицокнул языком. Но боль его была о давнем, о маленьком Ваське, о том, кого подманивал к забору детсадика. Хороший был пацан… А этот, сидевший напротив, почти не трогал — чужой и чужой.
— Мои возможности на иномарку все и ушли, — сказал Чемоданов, — больше взять негде.
Парень недобро фыркнул:
— Мне тем более негде. Честным трудом такие бабки не заработаешь.
— Это верно, — согласился Чемоданов, — бабки большие. Так ведь у нас крепостных нет, каждый ворует сам на себя.
Васька не возразил. Он, похоже, понял, что разговор кончился, каша не сварилась, и лишь ловил момент уйти.
Вот и пусть уходит. Вырос. Ему теперь, кроме жизни, никто ума не прибавит. Ни на что не способен: ни заработать, ни выпросить, ни украсть.
Ксюшке хоть давать приятно. Дочка…
Видно, усмешка получилась неожиданно ласковой, потому что сын глянул недоуменно:
— Ты чего?
— Да так, — ответил Чемоданов.
Все в норме. С сыном не вышло, зато дочка есть. Все в норме.
Привкус от разговора остался паскудный, хотелось его чем-то перешибить. Чемоданов позвонил Маргарите, и они, как и было договорено, отправились за подарками к свадьбе.
Сумма по текущим временам имелась скромная, но все же деньги. Тем более Ритуля по части покупок была большой специалист. С женихом разделались быстро: обтрепанный старикан в ветеранском магазине на свою инвалидную книжку за умеренную мзду приобрел импортный шарф с шикарной нашлепкой, носи не хочу. К невесте, разумеется, подход был иной, все же дочка. Кончилось ювелирной комиссионкой, где Ритуля приглядела золотое колечко с резьбой, годившееся и как обручальное, и как нарядное. В принципе можно было и уходить. Но Чемоданова приманила серебряная фигурная цепь, красивая и дорогая. Ритуля две драгоценности в один день не одобрила, но он настоял и даже занял у суровой советчицы недостающие три сотни.
Дискуссия про воспитание шла уже на улице.
— Балуешь девку, — холодно остерегла Маргарита.
Он благодушно согласился — точно, балует.
— А зачем? Думаешь, на пользу? Это ведь вариант известный: мать злая, отец добрый или наоборот. А потом оба локти кусают — вырастили дитятко.
Чемоданов подумал и объяснил серьезно:
— Нам с тобой трудно живется, так? А девкам, думаешь, легко? Тоже всякого хватает. А там еще, гляди, жахнет какой Чернобыль… Что с нами дальше будет, никому не известно. Есть возможность — надо баловать. По крайней мере, будет точно знать, что хоть один человек, отец родной, ее любит.
— А она отца родного?
— И она, — убежденно ответил Чемоданов.
— За подарки?
Он усмехнулся несерьезности ее подкола:
— А кто же нынче любит родителей за так? Лично я таких детей не знаю.
— Смотри, — сказала Маргарита.
Возраст, подумал Чемоданов. Не любит девок, и не за что ей их любить. Они — на ярмарку, прихорашиваются, наряжаются, щебечут, и будущее перед ними, как картинка. А она, хоть и цепляется, уже зависла, чуть-чуть и под откос, для нее-то подарки уже не выбирают.
А что поделаешь? Рано или поздно всем предстоит…
— Еще ведь свадьбу оплачивать, — напомнила Ритуля, — не забыл?
Свадьбу он, надо сказать, заглядевшись на драгметаллы, как-то упустил. Но большой тревоги это не вызвало. Вывернется, не в первый раз. В конце концов, не каждый день любимую дочку замуж выдаешь…
В какую цену нынешние свадьбы, Чемоданов не знал, но в одном был уверен наверняка: лишних денег в таких делах не бывает, тут чем больше, тем лучше. Он позвонил Юрке и попросил заскочить. Оказалось, все на точке замерзания, и клиент не раздумал, и стекла на месте, и цены на них уж точно не упали. Вновь прошлись по деталям, и Юрка даже нарисовал план, где там что размещается.
Чемоданов все же спросил:
— А поймают?
Юрка отмахнулся:
— Кому там ловить? Старик и две бабы. Ну возьмешь с собой сотни три…
Чемоданов подумал, что три сотни, пожалуй, будет даже много, в принципе хватит и одной. Хотя, с другой стороны, запас карман не тянет. Тем более что деньги у Юрки нашлись.
Откладывать решенное дело смысла не имело. Они сгоняли в гараж, и Юрка навинтил на крышу своего «жигуля» багажник.
Ночью все вышло почти по нарисованному. Забор Чемоданов перемахнул легко, и железный лист в нужном месте легко отвел в сторону, и внутри не заблудился, всего-то пару спичек извел, и стекла вытащил по одному прямо в картоне. Во дворе, в тени склада, в негустой городской тьме, крепко перевязал добычу бечевкой, чтобы ловчее потом спускать с забора.
