Когда-то они были Степа, Левка, Стас и Генаша. В убежище под крышей ими же и остались. Жизненный статус партнеров, конечно, претерпел изменения: Степа, хоть и в той же должности, обрел влияние, разбогател и теперь ездил на почти новой «тойоте», Левка облысел и обрюзг, Стас вышел в доктора наук, а Генаша в сторожа — но это касалось лишь внешнего мира. Компания ощущала успешность карьер, пожалуй, лишь в одной детали: в эпоху тотального дефицита концертный администратор Степа ни разу не явился без пива.
Присловья за картами тоже были стабильны. Вот и сегодня Степа плакался, уважая примету, Стас повторял, что карта слезу любит, а Левка твердил, что двух красных не бывает. Впрочем, Левка играл невнимательно, порой просто выпадал, подавшись к телевизору, где звук был вырублен, но картинка бежала, как в немом кино: показывали митинг, и Левка пытался определить, чья берет. Он служил в какой-то творческой конторе с малым жалованьем и неутомительным рабочим днем и вот уже года три увлекался политикой — ходил на Пушку, на Манежную, в Лужники, а на демонстрациях носил радикальные плакаты, такие большие и красивые, что пару раз попадал даже в телевизионные репортажи.
Чемоданов сидел как раз напротив ящика, но его политика не отвлекала. Тем более митинг кончился и теперь экран занимал бородатенький комментатор: кого-то клеймил, уличающе тыча пальчиком, что было нелегко, ибо маленькая его мордочка то и дело устремлялась вниз, к шпаргалке. Смысл речи Чемоданова не интересовал, но морда говоруна не нравилась, сразу видно, из прихлебателей. Впрочем, в последнее время все морды в ящике стали такие.
— Про кого он? — спросил Левка. Он напрягся, словно читал по губам. — Про Ельцина или Горбачева?
— Да плевать, — сказал Степа, — все равно он молодец.
— Кто молодец? — агрессивно напружинился Левка. — Ельцин или Горбачев?
— Оба, — сказал Чемоданов, — сделай снос, и ты будешь молодец.
— Ты сам-то кто, — поинтересовался Стас, — демократ или патриот?
Левка ответил матом, и миролюбивый Степа, чтобы не обострять, уточнил за него:
— Демократ, демократ.
— Ну и дурак. Патриотам хоть платят. — Стас произнес это с удовольствием, как, впрочем, и все, что произносил, потому что у него был густой красивый баритон.
— За доносы? — вскипел Левка.
— Какая разница? Все равно ведь деньги, — философски изрек Стас, разбирая карты по мастям.
Насмешки над Левкиной политикой тоже были традиционны.
— Валяйте, — сказал Левка, — смейтесь. Вот введут танки…
Степа укоризненно проговорил:
— Парни, у нас преферанс или митинг?
И опять пошла приятная, веселая, в меру будоражащая кровь мужская забава.
Чемоданов все не мог отвлечься от Ксюшкиной женитьбы, было смешно, но больше тревожно. Молоденькая ведь и дура, много ли ей надо? Много ли и чего именно надо молоденьким дурам, он знал досконально, и знание это не утешало.
Он так ушел в свои мысли, что вместо ненужной червы скинул четвертую бубну, которую следовало держать до упора, чем высек из доктора наук длинную и красивую матерную фразу. Чемоданов даже оправдываться не стал, так очевиден и позорен был его промах.
Посреди пули сделали перерыв на пивко, неспешно обменялись новостями, не конкретно и потому не зло обругали баб и вновь взялись за работу.
— Не люблю играть, да деньги нужны, — почти автоматически проговорил Стас, сдавая.
— Это разве деньги? — в тон ему возразил Степа. — Вот если бы какие-нибудь там пиастры…
— Согласен и на наши, — вставил Чемоданов.
— А на хрена они тебе, стены оклеивать? — поинтересовался Степа и объявил козыря.
— Дочку замуж выдаю.
— Дочка — это святое, — отозвался Стас и тут же, не удержавшись, укорил: — Придержал бы в тот раз бубну, вот и были бы деньги.
Больше темы не касались, да Чемоданов и не собирался ее развивать. Зачем? Он свое сделал — проинформировал. Будет что сказать, сами скажут.
Когда расходились, выяснилось, что зернышко проросло. Степа придержал его за локоть и спросил негромко:
— Деньги правда нужны?
— Да не помешали бы.
— Звякни завтра часа в четыре.
— Годится, — сказал Чемоданов.
Пока шла игра, он окончательно сориентировался в ситуации с Ксюшкой и решил заниматься только тем, что его касается. В конце концов, как там у дочки сложится с ее прохвостом, не угадает никто. А вот с кем ей сегодня приятней в койке, это ей известно доподлинно. Вот и надо, чтобы каждый занимался своим делом: Ксюшка своим дурацким, а он, как отец, обеспечивал тылы. Нынче без денег ни шагу, тем более молодым, им ведь главное, чтобы не хуже других. Так что тут выбирать не из чего. Дура не дура, а дочка. С кого же ей тянуть, как не с отца. Тянет — и правильно делает. Закон жизни…
Со Степой встретились на Страстном бульваре, и тот, сделав на своей «тойоте» три привычные петли близ Арбатской площади, вырулил прямиком к «Праге». Очереди у ресторана не было, но и пускать не пускали, однако к Степе подобные сложности не относились. Чемоданов не расслышал парольное слово, да и вслушиваться не стал, не пригодится — он был не ресторанный человек. Степа же ориентировался в длинных угластых коридорах, как в собственной квартире. И с метрдотелем в зимнем саду поздоровался за руку, и столик им выпал у стены, и официант как подвел, так и остался рядом. Степа прошил меню взглядом, но углубляться не стал.
— Володя, — сказал он, — вот это мой друг, и покорми его, как друга. Крепкого не надо, у нас дело. Все, что положено, и бутылку сухаря.
— У друга со здоровьем в порядке? — спросил Володя.
— Зубы есть, цирроза нет, — успокоил Степа, — наш человек.
— Пять минут, — пообещал официант.
Он не ходил и пяти минут — почти сразу возникла рыбка, свежие овощи и два острых салата, ради которых Володя, видимо, и интересовался здоровьем друга. Чемоданову он налил полный бокал, Степе треть и глянул вопросительно.
— За рулем, за рулем, — кивнул тот, — видишь, начальство вожу.
Официант засмеялся, спросил, устроит ли их шашлык, и отошел.
Степа снял пиджак, приладил на спинку кресла, ослабил галстук и уселся вольготно, как за домашним столом. Они выпили, и Чемоданов побаловал рот тонко нарезанной, почти прозрачной от жира, слабо подсоленной тешей.
— Так вот насчет денег, — сказал Степа. — Ты сейчас сколько выгоняешь?
— Да рублей шестьсот.
В среднем, пожалуй, так и выходило.
— Еще года два назад были деньги, — сказал Степа, — а сейчас — увы и ах.
— Одному-то хватает, — отмахнулся Чемоданов, — да вот девка, видишь, надумала…
— Она у тебя от какой? — спросил Степа, кое-что про него знавший — за картами мало ли переговорено!
