— Геннадий Васильевич.
— Так вот, Геннадий Васильевич, машина мне нужна к понедельнику. Давайте из этого и исходить.
Чемоданов так же равнодушно глядел мимо клиента, прикидывая, сколько запросить. Рядиться он не любил, предпочитал, чтобы цена сразу — последняя.
— Может, и я вам когда чем помогу, — посулил мужик в плащике.
— А вы по торговой части?
Ни простоватым, ни косноязычным Чемоданов не был, когда-то и в театральной студии поигрывал, и стишки заучивал. Но придуриться, если надо, умел. Так проще. Дурость — словно броня, прошиби, если сумеешь.
— В совместном предприятии, — сказал мужик, — но это не имеет значения. Я раньше в исполкоме работал. Время другое, но люди-то везде свои. Оставлю визитку, если что…
— Стартер, крестовина, — туповато перечислял Чемоданов, — колодки передние. Ну, и работа. Масло менять?
— Все, что надо, — отмахнулся мужик, — чтобы год мне о ней вообще не думать.
— Девятьсот, — сказал Чемоданов, — если неожиданностей не обнаружится.
Года два назад цена звучала бы дико. Теперь клиент даже не поморщился. А чего ему! Совместное предприятие, фирмач. Жулик исполкомовский. Разбегаются и тащат, кто чего ухватит.
— Годится, — кивнул мужик, — только тут вот какая деталька: в ведомости расписаться не затруднит?
— За что? — хмуро поинтересовался Чемоданов. К казенным бумагам у него доверия не было.
— За ремонт, — успокоил клиент, — этой же машины. Она у меня на фирму записана. Все законно.
Чемоданов молчал.
— Накину, — сказал клиент, — две сотни. Даже три.
Чемоданов нехотя кивнул. Хрен с ним, за три сотни можно и расписаться.
Он загнал машину в гараж и велел фирмачу прийти в понедельник после обеда.
— Может, с утра? — попробовал тот.
— Вам качество надо или абы как? — проявил твердость Чемоданов.
Работы вдвоем было часа на четыре, не больше. Но мало ли что! Четыре часа на дело, двое суток на понт. Деньги-то за понт платят.
Днем Юрка прислал еще клиента на «москвиче» с помятым задком. Крышку выправить и панель. Тут хозяин был понимающий, и разговор вышел другой. Шестьдесят рублей, с покраской — девяносто. Тоже деньги.
Вечером он поехал к Маргарите.
Ритуля жила в хорошем месте, в хорошем доме, одна в двухкомнатной хорошей квартирке. Работала она в НИИ, чем-то руководила, еще подрабатывала — и денег, и возможностей хватало. Квартирка была ладная, уютная, без случайных вещей, все к месту. И холодильник не пустовал, и пара бутылок в буфете всегда стояла. Современная независимая женщина.
Лет пять назад у них получился довольно плотный роман, оба завелись, даже в Ялту вместе сгоняли. Но Чемоданов к тому времени все свои семейные игры бесповоротно отыграл, да и Ритуля, пару раз налетев на углы его характера, поняла, что с таким мужиком спокойней быть в приятелях. На том и задержались. Не виделись порой месяцами. Но когда Чемоданов уставал от холостяцкого бардака, когда тянуло в нормальный дом — попить чайку с вареньем, поваляться на мягком, послушать тихую музыку, почитать детективчик — он заваливался именно к Ритуле. Дня на два. Хватало. Самый срок на семейную жизнь.
— Слово-то какое нашла, — с удовольствием пожаловался Чемоданов, — «спонсор». Вот паршивка маленькая! И в кого такая нахалка?
— В тебя, — ворчливо отозвалась Ритуля, — в кого же еще? Вылитый папаша.
Она умела сказать приятное под видом гадости. Умная баба.
Они сидели друг против друга на кухне, но за чистой яркой скатертью, и чай пили из хороших сервизных чашек. Это был Ритулин принцип: если жизнь серая, так пусть хоть посуда блестит. И одевалась она всегда, как на выход. И мыло в ванной пахло заграницей.
— Всю жизнь, говорит, — развел руками Чемоданов, — вот так. Спонсор!
— Влип ты, Геночка, — вздохнула Ритуля, — наплодил дюжину, теперь вези.
— Ксюшку повезу, — кивнул он, — остальные уж пускай сами. Пешочком. Их много, а горб один.
— Балуешь девку.
— Балую, — подтвердил Чемоданов.
— Мать-то не взбрыкнет?
— Это ее сложности.
Ритуля погрозила пальцем:
— Сядет на шею — до пенсии не слезет.
— Это точно, — весело согласился он.
— Сколько их у тебя всего-то?
Чемоданов слегка задумался. Ритуля знала про него много, первой советчице и положено знать, но на эту рискованную тему дотошный разговор не возникал, просто пошучивали время от времени. Врать Чемоданов без большой нужды не любил, да Ритуле не очень-то и соврешь, умная баба, что есть, то есть. Можно было, конечно, замять проблему — все мои, и точка. Но и уходить от прямого ответа было не в его натуре.
— Штук восемь, пожалуй, наберется. До трех считал, потом плюнул.
— Что так?
Она спрашивала, засыпая в чайничек свежую заварку, как бы между делом, для поддержания разговора. Он стал намазывать масло на хлеб и ответил тоже между делом:
— А какая разница? Я же не математик.
— Свои все-таки.
— Кто свой, а кто и не свой.
— Соседи помогали? — съязвила Ритуля, которую, похоже, начинала злить беззаботность собеседника.
Чемоданову шутка не понравилась, женщина это почувствовала и повернула разговор к делам практическим, к тому, ради чего он и приехал к ней на ночь глядя.
— Жить-то они где думают?
Чемоданов недоуменно двинул плечами.
— Парень с квартирой?
— Ничего не сказала.
— Прописка-то хоть есть? Не лимитчик?
Он и этого не знал.
— Чего ж не расспросил-то?
— Да не до того было, — усмехнулся он, — спонсор — вот и весь разговор.
— Спонсор — это хорошо, — не без досады возразила Ритуля — но должен же ты иметь хоть какую-то информацию. А если к тебе пропишутся?
Угрозу он не принял всерьез:
— Еще чего.
— Вполне реальный вариант. Надо же им где-то жить.
— Найдут. Пусть с матерью размениваются, у них двухкомнатная.
— А мать захочет? — усомнилась Ритуля.
— Это уж не моя головная боль.
— Смотри, — предостерегла она.
Чемоданов только хмыкнул да шевельнул ладонью — на этот счет его предупреждать не надо было. С трех квартир съехал, одну, озлобясь, делил — с него хватит. Больше с места не сдвинется. Какая нора есть, такая ему и годится. И половинить ни с кем не станет. Все было — и коврики у приятелей, и раскладушка в гараже. Было, но больше не будет. Есть квартира — в ней и умрет.
