Я глянул на часы. Время не поджимало, но в общем-то пора было собираться. Я позвонил Антону в контору — сказали, ведет занятие. Этого мне было вполне достаточно: ведет — значит, живой.
Я запер дверь, сунул ключ под коврик и пошел к метро.
На Пушкинской, как всегда, была толчея, не протолкнуться — хвост к Макдоналдсу, коробейники у раскладных столиков, торгаши победней прямо на тротуарах. Двери в «Наташу» не закрывались, женщины сновали туда-сюда, лица мелькали, всмотреться времени не было. Но меня снующие не занимали — только те, что стоят у входа.
Пока не стоял никто.
Всплыла еще задача. К ней надо было подготовиться. Оглядевшись, я пошел на угол, где в разных сочетаниях перетаптывался молодняк, и выбрал подходящую рожицу — лет восемнадцать, легка на знакомство, любопытна, явно погуляла по чужим койкам, но и не профессионалка, скорее привержена популярному принципу «почему бы и нет?».
Я спросил:
— Минут двадцать найдется?
Краткость срока девчонку озадачила, на всякий случай она глянула надменно.
— Помоги, а?
На человеческую просьбу и ответ был человеческий:
— А чего надо делать?
— Тут рядом, три шага, — сказал я и потащил ее к арке поблизости, — постой тут со мной, ладно? На той стороне баба появится, позовешь. — Я кинул взгляд через улицу.
— А чего сам не можешь?
— Надо, чтобы голос женский.
Теперь у входа в магазин стояли четыре дамы. Две сразу отпали по возрасту. Из молодых я предпочел бы крепышку с довольно симпатичным самоуверенным лицом. Впрочем, та, что меня интересовала, могла и просто не прийти.
Крепышка глянула на часы, повертела головой. Я негромко сказал своей сообщнице:
— Видишь, в красной куртке? Алена зовут. Крикни погромче.
Она постаралась. Не знаю, было ли что слышно на той стороне улицы, во всяком случае красная куртка не среагировала никак. Зато крепышка дернулась и обернулась. Я шагнул в арку. Что было надо, уже увидел. Она. Я спросил свою помощницу:
— Не постоишь со мной еще чуток?
— А надо?
— Не надо, не просил бы.
Она пожала плечами. Я приобнял ее, как свою, и она поняла это правильно, то есть по-шпионски:
— Следишь, что ли?
— Приходится.
Моя крепышка тем временем подошла к автомату, уверенной улыбкой потеснила очередь из двух мужиков и, набрав номер, коротко кинула в трубку что-то недовольное. Наверное, Женю отчитала. Так ему и надо. Или ей. Пусть не опаздывают.
Я думал, сейчас уйдет. Но нет, осталась. Остался и я.
Подумав, я спросил свою сообщницу:
— С родителями живешь?
— А что?
— Да ночевать сегодня негде.
Она ответила, не удивившись:
— У меня полна коробочка, сама бы ушла, да некуда. И мать, и брат с женой.
Я догадался отойти подальше, и хорошо, что догадался: из подворотни, где мы пару минут назад конспиративно обнимались, вышел парень в свитере, один из тех, что тогда болтался во дворе. Теперь он, правда, был не в свитере, а в модной трехцветной ветровке, но я легко узнал его гибкую спину и пританцовывающую спортивную походку. Он подошел к Алене и помахал в воздухе ладонью, как президент на трибуне.
Я думал, они куда-то пойдут, но крепышка не двинулась, так и разговаривали на проходе, почти у дверей магазина. О чем шла речь, я не слышал и догадаться не мог, но кое в чем ошибиться было нельзя: беседа не приносила радости ни тому, ни другому. Алена нападала, агрессивно глядя на малого снизу вверх, он небрежно пританцовывал, голова с издевкой покачивалась. Кончилось быстро: крепышка, что-то зло выкрикнув, шагнула к тротуару, чуть не упершись руками в капот, остановила «жигуленок» и, кинув два слова водителю, села рядом с ним. А длинный парень опять по-президентски вскинул ладонь. После чего пошел назад в арку, все так же пританцовывая, словно хвастая мышцами ног.
— Все? — сказала моя сообщница — я про нее почти забыл.
— Еще чуток, — попросил я и тоже пошел к арке, не снимая руку с ее плеча.
— А чего лапшу вешал? — спросила она. — На той стороне, на той стороне…
— Да уж больно противно, — ответил я не в лад, но ее эта бессвязность как будто устроила.
— Твоя девка?
— В чем и суть, — кивнул я, предоставив ей самой придумать убедительную историю.
— А мужик?
— Подонок, — произнес я совершенно искренне.
— И чего будешь делать?
— Вот это мне и надо решить.
— Не бери в голову, — утешила она, — весь мир бардак, все девки бляди.
Я ответил что-то в тон.
Мы прошли так три, а то и четыре квартала. Малый впереди был виден хорошо, рост способствовал. Я сторожился случайного взгляда, но он, как ни странно, ни разу не оглянулся. Ничего не опасался! Он шел по городу, будто это был его город, и переулок его, и люди вокруг ему подчинялись. Что его охраняло? Собственная сила и сноровка? Лапа наверху? Вроде бы и верха сменились, и власть не та, а он ничего не боялся. Хозяин.
А потом он вдруг исчез.
Я ускорил шаги и быстро понял, куда он делся: в стене старого трехэтажного дома была дверь, мало что низкая, но еще и утопленная в тротуар. Обычный подвал, несколько ступенек вниз и окна в решетках.
Я повернулся и так же, в обнимку с понятливой попутчицей, пошел обратно. В первый же поперечный переулок свернул, это позволило бросить взгляд назад. Кажется, пронесло.
Только тут мне стало страшно. Слишком уж далеко я забежал на минное поле. А в таких случаях войти куда легче, чем выйти. Выйти сложно, Федулкин вот не сумел.
— Ну, засек? — спросила девчонка.
— Да вроде.
— Мстить будешь?
— Там видно будет.
— А ты плюнь, и все. Было бы из-за чего! Все дырки одинаковы.
— Это верно, — согласился я.
У нее телефона не было, у меня был, но до трубки не дотянуться. Она сказала, что часто болтается на Пушке.
— А чего?
— Да ничего. Все веселей, чем дома.
На том и расстались. Может, и есть на свете бабы лучше москвичек, но мне не попадались.
Я вновь позвонил Антону на работу. На сей раз его позвали, и мы договорились встретиться. Ни за мной, ни за ним вроде бы никто не следил, но конспирация уже вошла у нас в привычку: не спеша прошлись по улице, внезапно прыгнули в отходящий автобус и вышли на остановке, где не вышел больше никто. И машина не тормознула ни спереди, ни сзади. Между домами мы прошли на параллельную улочку, нашли лавку в открытом дворе и уселись. Хорошее место, незаметно не подкрасться.
