— Дворами проедем, — успокоил тот, — тут два шага.
Слева торцами стояли дома, справа светлел в темноте серый цементный забор. У одного из домов Чехлов разглядел старую иномарку, вроде «вольво», но темную и пустую. А хоть бы и был водитель — что толку?
— Вот и приехали, — сказал мужик, — здесь опять направо.
Направо была не улица и не двор, а какой-то тупик между гаражами.
Вот уже минут десять Чехлов чувствовал, что влип, что добром это не кончится, надо что-то делать. Сейчас, однако, стало ясно, что делать уже нечего. Чехлов почти не удивился, когда в шею ему уперлась прохладная железка.
— Приехали, шеф, — сказал малый, сидевший за спиной, — выходи, только не торопись. И не оборачивайся. Медленно и плавно. Мы люди мирные, но скандалистов не любим.
Чехлов вылез из машины. Что делать, он понятия не имел. На всякий случай, сказал:
— Ребята, вы чего? Это же консервная банка, ржавая вся, вот-вот развалится.
— Новую надо покупать, — посоветовали из-за спины.
— На какие шиши?
Мужик, прежде сидевший с ним рядом, подошел спереди:
— Как — на какие? У тебя же заработки — ого! До Сокольников три штуки берешь… Ну-ка, руки в стороны.
Он сноровисто обшарил карманы куртки и брюк, выгреб все бумажки, попытался разглядеть, пожаловался:
— Темно, не видно не хрена. Но в общем-то порядочно. А говоришь — на какие шиши! — Он повернулся к напарнику: — Ну что, нужна нам тачка?
Тот бормотнул что-то невнятное.
— Ладно, хрен с ней, — решил мужик, — еще и вправду развалится.
— Руки можно опустить? — спросил Чехлов.
— Стой, как стоишь, — неожиданно жестко приказал тот. Видимо, он опять залез в машину, послышалось звяканье и шуршанье. Чехлов напрягся, сердце заколотилось — но что он мог сделать? Железка у затылка была тупая и гладкая, скорей всего ствол. Потом мужик, шаривший в машине, радостно выдохнул: — Ого! Да ты, шеф, прямо олигарх. Доллары в бардачке возишь.
Надо было что-то ответить, и Чехлов брякнул первое, что пришло в голову:
— Это не мои.
— А чьи же?
Снова отвечать нужно было сразу:
— Чепурного.
— А это кто? — поинтересовался малый, стоявший за спиной.
— Это большой человек, — сказал Чехлов и добавил бестолково: — Его убили недавно.
— Странно, — донеслось из-за спины, — больших не убивают. Убивают маленьких, как мы с тобой.
Чехлов похолодел. Что делать? Дернуться? Так ведь выстрелит, причем без всякого риска — кто услышит хлопок в этом тупике, а хоть бы и услышал, кому дело до чужих разборок…
— Маленьких не за что, — произнес Чехлов как можно спокойней, — маленькие никому не мешают.
Мужик, нашедший доллары в бардачке, сказал напарнику:
— А чего, может, и верно говорит, а? Умные, пожалуй, не мешают, это дураков приходится убирать.
Теперь они оба стояли за спиной у Чехлова.
— Запаска есть? — спросил мужик.
— Лысая вся, — отозвался Чехлов. Без особой надежды он бил на жалость, иного не оставалось.
— Запаска и нужна лысая, — утешил тот. После чего жестко произнес: — Стой и не двигайся. Ровно пятнадцать минут. Обернешься — пристрелим. Ясно?
— Куда уж ясней.
За спиной что-то зашипело, потом послышались шаги, быстро затихшие.
Чехлов стоял неподвижно минуты две. В тупике было совсем темно. Он медленно, осторожно, повернул голову. Несколько окон в торце ближайшего дома слабо светились. Парни отошли метров на сто, их спины были едва видны. Из проколотой шины с шипением выходил воздух. Сменить баллон? Но эти суки велели не двигаться пятнадцать минут.
Чехлов быстро наклонился к машине, достал из-под сиденья кухонный нож. Газовый баллончик, наверное, валялся на полу среди разной дребедени, которую этот подонок, сидевший рядом, выгреб из бардачка. Да и что в нем толку — против ствола не оружие…
Страх исчез, возникла злость, почти ярость. Подонки, мразь, шакалы! Кого грабят? Среди леваков богатых нет, все что могут кое-как прокормиться.
Чехлов сделал несколько шагов вслед парням, под ногами был не асфальт, а земля, она слабо пружинила — ни стука, ни скрипа. Он обернулся: машина была видна, дальше начиналась темнота. Тогда он быстро пошел к выходу из тупика, почти побежал. В крайнем случае, попрошу пару сотен завулканизировать камеру, подумал он. Да там и дома рядом, люди могут встретиться, там, может, стрелять не решатся.
Шакалы повернули налево, в сторону улицы. Чехлов осторожно выглянул из-за угла — они шли спокойно, не оглядываясь. Шагах в пяти рос чахлый куст, Чехлов пригнулся и стал смотреть сквозь его пыльные ветки. Он не знал, на что надеется, просто стоял и смотрел. Они до улицы не дошли, остановились под светящимся окном одного из домов. Блестели полоски на кроссовках, остальное скорей угадывалось. Шакалы постояли с минуту, потом один свернул за угол дома, а второй подошел к той темной иномарке, которую перед поворотом в тупик заметил Чехлов. Машина засветилась и почти сразу отъехала, он даже цвет не разглядел, темный какой-то.
Чехлов пробежал вдоль проулка, сжимая в руке свой бессмысленный нож. Остановился у дома, заглянул за угол. Девять этажей, четыре подъезда. Минимум сто двадцать квартир. Безнадега.
Он вернулся в тупик, к машине, к своей бедной трудяге и кормилице, оскверненной, присевшей на одно колесо. Достал запаску, облезлый домкрат. Помучившись в темноте, почти на ощупь сменил колесо. Медленно вырулил на привычную трассу и поехал домой. И на хрена он взял этого подонка в светящихся кроссовках! Ведь не хотел же — и не надо было брать. Фраер, дебил, дерьмо! Польстился на три штуки — а теперь все с нуля…
Домой добрался к полуночи и застал дорогую гостью — старшая дочь решила навестить родителей, они с Анной на кухне пили чай. У Милки было все в порядке, то есть, как всегда, в меру нормально, в меру бестолково. Проблема с абортом, видимо, благополучно рассосалась, можно было и дальше искать применения своим невнятным талантам. Зовут в две фирмы, не знает, что выбрать. Чехлов криво усмехнулся — значит, кончится, как всегда, оба варианта лопнут, что, впрочем, не слишком огорчит, потому что в двадцать три года какие-то варианты подворачиваются постоянно. Угрюмая физиономия отца плохо сочеталась с дочкиным хорошим настроением, поэтому она стала требовать от него оптимизма: мол, все ерунда, все наладится, надо только никогда не вешать нос. Совет был мудрый и своевременный. Чехлов постарался улыбнуться и сказал, что проколол шину, надо завулканизировать, тогда и настроение поднимется.
— Пап, вот теперь ты мне нравишься, — одобрила дочка, — раз есть проблема, надо ее решать. Решить — и забыть!
Чехлов взял в куртке деньги и пошел на улицу — в двух кварталах был круглосуточный шиномонтаж. Сонный мужик не сразу отозвался на стук, позевал, похлопал глазами, но пробой в баллоне все же заделал.
