– У нас ещё одна есть. На Новоразводной. Однокомнатная, от бабушки досталась. Лично моя. Восемнадцать мне уже исполнилось. Но всё равно, даже если по дешёвке её толкнуть, пока документы будут оформляться, пока то да сё… А у меня каждый час на счету.
– На Новоразводной? Далековато… Однокомнатная? Какой метраж?
– Да обычная, в хрущёвке.
– М-м-м, это где-то лимон с небольшим. Край – полтора. И то вряд ли. Вот что, – сказал Лютый после недолгой паузы, – переписывай хату на меня, тогда дам, сколько просишь. Хорошо, отстегну восемьсот. Справедливая цена за срочность. Не устраивает? Тогда ищи другие варианты.
«Лютый, конечно, паскуда. Но пусть так. Лишь бы денег дал», – подумал Саня.
– Если что, у меня есть люди, которые всё организуют быстро, чисто и красиво. Ну что?
Саня согласился. Договорились встретиться ещё через два часа у нотариальной конторы, где, по словам Лютого, работали его люди. Сам он поехал за деньгами.
Саня всё это время болтался по городу, изнывая от ожидания. Скорее бы решился вопрос с деньгами! Бабушкиной квартиры ему было не жаль. Если бы Лютый настоял, он бы и за пятьсот тысяч её отдал. Да он бы что угодно сейчас отдал за эти треклятые деньги!
Минут за десять до встречи ему позвонил Дэн:
– Санёк, только между нами… Смотри не слей меня. Хочу тебя предупредить, Лютый собирается тебя развести. Я сам слышал. Ты хату на него перепишешь, а бабок он тебе не даст. Он сказал, что был бы ты свой, а так…
– Что за бред? Он ведь обещал!
– Не знаю, Санёк, за что купил, за то и продаю. Давай. Но о моём звонке ни слова.
Надежда, словно ниточка, оборвалась. Саня готов был убить этого Лютого. Голыми руками! Пусть только появится!
Сотовый снова завибрировал.
– Саша, лекарство я купил! – торопливо сообщил Пётр Алексеевич. – Уже отвёз Наде.
Надежде Александровне. Вечером в больницу прийти не смогу, так что звони, если будут какие-нибудь изменения.
Вот и всё. Человек, которого он ненавидел всю свою сознательную жизнь, спас его мать. Так и подмывало крикнуть: «Кто тебя просил? Без тебя бы справился!» Но имел ли он право на такую роскошь, как гордость, когда на карту поставлена жизнь матери? Саня смолчал, даже буркнул «спасибо».
Саня был уже в трёх кварталах от нотариальной конторы, когда ему позвонил Лютый:
– Ну ты где, Санёк? Я уже человечка нужного привёз. Подтягивайся скорее, сейчас всё влёт оформим…
– Я нашёл другие варианты.
– Не понял.
– Ты же сам сказал, если твоё предложение не устраивает, искать другие варианты. Вот я и нашёл.
– Э-э. Так дела не делаются! Ты уже согласился…
– Не, Лютый, тебе послышалось.
Саня сбросил звонок и отключил телефон, чтоб не донимал больше своими разговорами о «понятиях».
А через три дня узнал, что квартира на Новоразводной чуть не полностью сгорела. Благо соседи вовремя учуяли запах дыма, забили тревогу. Пожарные приехали почти сразу и быстро потушили огонь, а заодно установили, что был поджог. Поджигателей, разумеется, не нашли. Но Саня прекрасно понимал, чьих рук это дело.
В другой раз он бы наверняка психанул и в ответ спалил дом Лютого вместе с ним, но в тот же день в больнице сообщили, что матери наконец-то стало лучше. До полного выздоровления, конечно, ещё очень далеко, пройдут недели и даже месяцы, но, как сказал врач, «главное, процесс пошёл».
И впервые за все последние дни у Сани на душе стало почти легко, душа, точно птица, вырвалась из душной, тесной клетки в небесную ширь.
Пётр Алексеевич и вовсе растрогался, чуть не всплакнул, обнял Саню, похлопал по спине. И тот не вырвался, не оттолкнул, потому что вдруг осознал, что нет больше ненависти. Общее горе и общая радость словно бы связали их невидимыми, но прочными узами.
Глава 16
Медленно, по капле жизнь возвращалась к Рите. Нет, её любовь к Явлегину никуда не ушла, не перегорела и порой ночами или в минуты одиночества всё так же терзала сердце. Но теперь, спустя три с лишним месяца, Рита научилась жить с этой болью, научилась загонять её на дно души и временами, всё чаще, почти не замечать её.
Со стороны всем казалось, что Рита стала прежней, а что творилось у неё на сердце – не знал никто. Даже лучшая подруга Вика. Она передала Рите, как Явлегин допрашивал её, рассказала, что ему всё известно про её дурацкий план, упомянула и о непонятном участии Игорька. Рита тогда вновь всколыхнулась, ждала, что Саша придёт или хотя бы позвонит и они наконец-то поговорят по душам, всё выяснят. Ждала день, два, неделю, месяц. Но Явлегин, всего дважды объявившись в школе в ноябре и потом лишь раз – на итоговом сочинении, опять пропал, и, похоже, с концами. Самой же бегать за ним, выслеживать, названивать не хотелось. Ей и за то безумие было нестерпимо стыдно перед собой.
«Никогда и ни к кому я больше не подойду первой».
А как Рита мечтала, чтобы он её поздравил с днём рождения! Ведь знал же, что восемнадцатого декабря. Она сама ему об этом говорила. И надеялась до последнего, что хотя бы эсэмэску отправит. Ждала с самого утра, каждую минуту. И день рождения был не в радость. Она вполуха слушала поздравления, выдавливала из себя улыбки, благодарила за подарки, а в уме крутилась песня: «Ни звоночка, ни записки от него, жизнь прекрасна, тебе совсем немного лет, но его рядом нет… Не надо ни подарков, ни цветов, ни внимания…»
«Господи, как про меня написано», – изнывала Рита. Всех гостей бы с их подарками променяла на него одного. На каждый звонок мчалась сломя голову, но снова её поздравлял кто-то другой. А после праздника, уже в своей комнате, Рита вовсю дала волю слезам.
«Значит, я ему совсем не нужна. Нисколечко», – рыдала она. А проревевшись, неистово твердила: «Забыть! Забыть! Забыть!»
К концу второй четверти Рита наконец вошла в колею и снова числилась в лучших учениках. Родители вздохнули спокойно, не чая себя от радости, что тот кошмар закончился.
Постепенно она вновь стала общаться с Игорьком. Рита решила не скрывать правды и, наблюдая за реакцией Игоря, выложила ему всё как есть и про их давний загул, и про Явлегина, и про разрыв с ним. Игорь хмурился, дулся, но в конце концов сказал:
– Что было, то было. Я тебя прощаю.
– А ты знаешь, Явлегин ведь разговаривал с Викой, когда приходил в школу, и сказал, что ты в этом как-то замешан.
– Как? – Игорёк в изумлении округлил глаза. – Сама подумай, как я могу быть в этом замешанным, если узнал всё только сейчас, от тебя? Кто-то из них просто врёт – или Вика, или Явлегин. Или оба.
Рита пожала плечами. Ей было уже почти всё равно и хотелось поскорее забыть пережитые муки, исцелиться от этой любви, что больше походила на болезнь.
