Беда грянула лишь в октябре. Письмо пришло в воскресенье, после полудня, когда почту обычно не доставляют. На конверте не было почтового штемпеля и обратного адреса, но Френни сразу узнала почерк. Еще до того, как подняла письмо с пола, куда оно свалилось через прорезь для почты. Ее почему-то сразу насторожило, что письмо было адресовано ей одной.
– Везет же некоторым, – сказал Винсент. Он забежал к сестрам выпить кофе, как делал всегда, когда Уильям учил студентов на воскресных курсах.
Френни смотрела на конверт, валявшийся на полу, и не торопилась его поднимать. Ее словно парализовало от страха. В конце концов письмо подняла Джет и вопросительно взглянула на сестру.
Френни кивнула.
– Открой ты.
Джет присела на стул в прихожей, и Грач запрыгнул к ней на колени. Он потрогал конверт лапой, и изнутри донеслось пчелиное жужжание.
– Лучше вынести его на улицу, – сказала Джет, отдавая конверт Френни. – И мне кажется, тебе надо открыть его самой. Письмо адресовано только тебе.
Френни вышла на заднее крыльцо. В городе пахло миллионами разных возможностей и мясным рагу. Френни вскрыла конверт и проводила взглядом пчелу, поднявшуюся в мутный воздух. Это был плохой знак. Пчелы – предвестники скорой смерти.
Письмо было очень коротким:
Приезжай сегодня.
Изабель нечасто обращалась к ним с просьбами, но если уж обращалась, то ее просьбу следовало исполнить. Так считала Сюзанна Оуэнс, и так же считала ее дочь. Это даже не обсуждалось. Френни собрала чемодан и уже через час села в автобус, идущий в Массачусетс. Джет дала ей пакет с едой, чтобы перекусить в дороге: сэндвич с помидорами, зеленое яблоко и термос с чаем «В добрый путь» – смесь черного чая с апельсиновой цедрой, мятой и розмарином. Проезжая мимо зеленых полей Новой Англии, Френни вспоминала то лето, когда они с Джет и Винсентом гостили у тети и Хейлин писал ей письма чуть ли не каждый день. Она думала, что у нее все получится. Все будет так, как ей хочется. Она думала, что сумеет воспарить над миром, чьи печали и беды ее не коснутся. Она с детства мечтала быть птицей, но теперь, наблюдая в окно за Льюисом, который летел за ней следом, она поняла, что даже птицы прикованы к земле своими потребностями и желаниями.
Было прохладно. Френни надела мамино черное демисезонное пальто, высокие черные сапоги со шнуровкой и рубашку и джинсы из гардероба Винсента, которые он не стал брать с собой, когда переехал к Уильяму. Ей не давало покоя дурное предчувствие. Письма из одной строчки – это всегда нехороший знак. Это значит, что человек уже не справляется с тем, что обрушилось на него. Если еще можно что-то исправить, найдутся и сотни способов. Если же ничего исправить нельзя, то и слова не помогут.
Френни вышла на улицу Магнолий. Здесь все осталось как прежде, разве что Растлеры, кажется, съехали. Их дом был перекрашен, во дворе перед домом играли две незнакомые девочки. Френни, движимая любопытством, перегнулась через низкий заборчик.
– Куда делись люди, которые жили здесь раньше? – спросила она.
– Они были такие вонючки. – Младшая девочка сморщила нос.
– Нам пришлось жечь шалфей во всех комнатах, – сказала старшая из сестер. На вид ей было лет десять. – Плохая карма. Мы взяли шалфей у той злой старухи, что живет в конце улицы.
Изабель.
– Почему ты решила, что она злая? – спросила Френни.
– Она всегда ходит в черном, – объяснила старшая девочка.
Сестры забросили свою игру и присмотрелись к Френни получше. К ее длинному черному пальто, к ее сапогам, к ее кроваво-рыжим волосам, собранным в высокую прическу.
– Ага, – задумчиво проговорили они в один голос.
На крыльцо вышла их мама.
– Девчонки, пора обедать, – сказала она, хлопнув в ладоши. Девочки убежали в дом, а их мама спустилась с крыльца, настороженно глядя на Френни. – Могу я вам чем-то помочь?
Френни разглядела пятно на крыльце. Алое пятно под слоем серой краски. Она почувствовала, как к лицу приливает жар. Она знала, что это было, и это не предвещало ничего хорошего.
– Что случилось с миссис Растлер?
– Вы ее родственница?
Иногда сказать правду – лучший способ добиться правды.
– Я Френни Оуэнс. Как я понимаю, вы брали шалфей у моей тети.
Женщина вся напряглась.
– И что, если брала?
– Если брали, я рада, что тетя смогла вам помочь.
Женщина немного смягчилась и подошла чуть поближе. Она уже не казалась такой суровой, и Френни продолжила:
– Когда-то давно у миссис Растлер был роман с моим братом. Поэтому я про нее и спросила.
– Что ж, хорошо, что его не было рядом, вашего брата, когда все случилось. Ее муж? Все говорили, что он тихоня… Он ее убил. Я так понимаю, ему надоело терпеть, что она наставляет ему рога. Убил прямо здесь, в доме. Поэтому дом нам достался практически за бесценок. Но нам пришлось не один раз обращаться за помощью к вашей тете, чтобы избавиться от плохой ауры. В подвале до сих пор пахнет жженой резиной.
– Попробуйте саше с лавандой. Разложите их в каждой комнате и закопайте одно под крыльцом.
– Сказать по правде, это хорошо, что вы приехали, – доверительно сообщила соседка. – Ваша тетя уже которую неделю не зажигает свет на крыльце. Мы за нее беспокоимся, все соседи, но знаем, как она ценит уединение.
Френни поблагодарила соседку и пошла дальше своей дорогой. Октябрь – месяц коварный. Сегодня, к примеру, было по-зимнему холодно, но солнце светило вовсю. Синоптики обещали, что завтра воздух прогреется до пятнадцати градусов. Заросли дикого винограда вокруг старого дома все еще были зелеными, но только лозы, без листьев. Когда Френни вошла во двор, она сразу заметила, что сад не подготовлен к зиме. Земля на клумбах не разрыхлена, теплолюбивые растения не убраны на зимовку в теплицу. Соседка сказала правду: свет на крыльце, который здесь зажигали больше трехсот лет, чтобы страждущие знали, куда обращаться за помощью, теперь не горел. Мотыльки, оказавшиеся внутри плафона, беспомощно бились о стекло.
Дверь была не заперта. Френни вошла в дом и невольно поежилась. Внутри холоднее, чем снаружи. Верный знак близкой смерти. Френни не стала снимать пальто. Ее каблуки глухо стучали по дощатому полу, горло сжималось от дурных предчувствий. В кухонной раковине громоздилась немытая посуда, мебель покрылась пылью. Изабель всегда содержала дом в образцовом порядке. А теперь в камине сереет зола. На кровати разбросаны энциклопедии по траволечению. Среди них затесался сборник стихов, подарок от Джет. «Полное собрание стихотворений Эмили Дикинсон».
Задняя дверь, ведущая из кухни в сад, была распахнута настежь. На пороге сидел жук. Жук-точильщик, предвестник смерти. Эти жуки проедают ходы в древесине и привлекают партнеров, издавая особые звуки, похожие на тиканье часов. В народе их называют часами смерти. Вот и сейчас откуда-то сверху раздавалось ритмичное тиканье. Френни ничего не могла сделать с жуками на чердаке, но она раздавила того, кто сидел на пороге, и вышла в сад. Сирень давно отцвела и уже сбросила листья, но Френни явственно ощущала ее аромат. Где сирень, однажды сказала ей тетя, когда они вместе работали в саду, там удача. Чахлый кустик сирени в садике за домом 44 на Гринвич-авеню стал одной из причин, по которым Френни выбрала этот дом, когда искала новое жилье.
