Джет подошла к могиле Леви и встала на колени. На надгробном камне лежали два букета нарциссов. Преподобный Уиллард не выбросил ее цветы.
Она снова легла рядом с Леви и сказала ему, что никогда не простит этот мир, который его у нее отобрал, но все равно будет жить дальше. Ничего другого ей не остается. Она живая. Обратно она возвращалась уже в темноте, ориентируясь на свет фар, которые Чарли включил специально для нее.
– Все хорошо? – спросил Чарли Меррилл, когда она села в машину.
В салоне пахло каплями от кашля и теплой фланелью.
Джет кивнула.
– Теперь мне пора на автобус.
Чарли привез ее на автовокзал, и она успела на последний автобус. На прощание он вручил ей бумажный пакет. Внутри был маленький термос и что-то завернутое в вощеную бумагу.
– Твоя тетя передала чай. И, как я понимаю, кусок пирога.
Джет обняла старика, к его несказанному удивлению.
– Она хорошая женщина, – сказал он, как будто кто-то ему возражал. – Всякий, кто ее знает, скажет тебе то же самое.
Он дождался, когда автобус отъедет от здания вокзала. Скорее всего, Изабель попросила его проследить, чтобы все было нормально, а он всегда выполнял ее просьбы. Двое его сыновей одно время крепко сидели на героине; один в двадцать лет загремел в тюрьму, второй чуть не лишился рассудка из-за наркотиков. Изабель вылечила их обоих какой-то микстурой домашнего приготовления. В течение двух недель она каждый вечер приходила к Чарли домой, хотя все в городе знали, что Изабель Оуэнс не ходит по пациентам. Но к сыновьям Чарли она приходила и ухаживала за ними, как за малыми детьми, пока они полностью не излечились от наркозависимости. Чарли пытался ей заплатить, но она не взяла у него ни цента. Теперь, когда его сыновья встречали Изабель на улице или что-то чинили у нее в доме и замечали, что она на них смотрит, они пихали друг друга локтями и вставали по стойке «смирно». Они все еще жутко ее боялись, хотя она сидела у их постелей и кормила их с ложечки супом.
Поэтому Чарли остался и помахал Джет рукой, когда она заходила в автобус, и она помахала ему в ответ, а когда села на место, вдруг поняла, что умирает от голода. Она не ела весь день и была рада, что тетя передала ей кусок шоколадного торта и убедила ее, что, если забыть о потере, будет еще тяжелее, чем пережить саму потерю. Всю дорогу до дома Джет вспоминала. Вспоминала всю свою жизнь вплоть до сегодняшнего дня. Когда она дошла до бледных нарциссов, которые сорвала в поле сегодня утром, автобус въехал в Нью-Йорк.
Объявление о помолвке напечатали в «Нью-Йорк таймс» 21 марта, в день рождения Френни. Вот поэтому Френни и не любила его: непременно случалось что-то плохое. Для нее это был самый неудачный день в году, но тогда же праздновали Остару
[11], весеннее равноденствие, когда в саду надо рассыпать толченую яичную скорлупу, чтобы удобрить землю под новые всходы, потому что приход весны празднуют все, даже те, кто считает себя невезучим.
Возможно, так получилось случайно, что объявление напечатали в ее день рождения, но Френни от этого было не легче. Ей и так-то было больно, а теперь стало еще больнее. Винсент пытался спрятать газету, выкинул в мусорное ведро, но Френни нашла ее, когда выносила мусор. Газета была открыта на странице с частными объявлениями, и объявление Хейлина сразу бросилось ей в глаза. Стрела, пронзившая сердце насквозь.
Хейлин Уокер, сын Итана и Лайлы Уокеров из Нью-Йорка и Палм-Бич, объявляет о своей помолвке с Эмили Флуд, дочерью Мелвилла и Марго Флудов из Хартфорда, штат Коннектикут. Жених окончил Гарвардский университет и Йельскую школу медицины. Невеста окончила частную школу мисс Портер и Рэдклиффский колледж и в настоящее время работает в компании «Талботс» в Фармингтоне, штат Коннектикут.
Френни не стала читать объявление до конца. Не стала читать об отце жениха, президенте крупного банка, и о матери жениха, входившей в правление Нью-Йоркского оперного театра. Она не стала читать о родителях невесты, которые были известными врачами и разводили собак породы боксер, не раз бравших призы на выставках Вестминстерского клуба собаководов. Встречаться с кем-то другим – это одно, а жениться – совсем другое. Это конец всем надеждам. Конец мечте о том, что когда-нибудь они все-таки будут вместе.
Френни сожгла газету в камине. Дым был черным и отдавал горьким запахом серы. Она открыла все окна в гостиной, но глаза все равно продолжали слезиться.
Когда Винсент вошел в комнату, едкий туман все еще не рассеялся.
– Хейлин собрался жениться, – сказала Френни. – Зачем ты хотел от меня это скрыть?
– Не понимаю, чего ты так бесишься, Френни. Сколько он должен был тебя ждать? Десять лет? Двадцать?
– Мог бы и подождать.
– Ты сама велела, чтобы он ушел. По сути, ты его прогнала. Ты же ему ни разу не говорила, что ты его любишь, да? – Винсент поднял руки, словно сдаваясь. – Ладно. Делай как знаешь.
И когда он поднялся наверх, она так и сделала.
Она позвонила родителям Хейлина, чей номер помнила наизусть с десяти лет. Трубку взяла домработница, которую Френни не знала. Френни сказала, что звонит по поводу приема в честь помолвки. Домработница решила, что Френни – одна из приглашенных на сегодняшний вечерний прием. Да, да, подтвердила Френни. В какое время? Она запамятовала.
Она надела черное платье, которое надевала на похороны – вся остальная ее одежда была слишком будничной, – и мамины красные туфли на шпильках, купленные в Париже. В этих туфлях Френни особенно остро прочувствовала свое родство с мамой.
Небо было пятнистым, серым и розовым. Френни села в такси и доехала до угла Парк-авеню и Семьдесят четвертой улицы. Когда такси остановилось у дома Уокеров, ее сердце кольнуло болью. Их квартира занимала целый этаж, и сегодня их окна светились, как светлячки. Френни вошла в подъезд следом за пожилой парой и вместе с ними поднялась в лифте, решив, что так она вернее сойдет за приглашенную гостью.
– Какое радостное событие, – сказала ей женщина.
– Да, – ответила Френни. Она закрутила волосы в «ракушку» на затылке, чтобы не привлекать к себе внимания, но она заметила, что мужчина разглядывает ее туфли. Мамины красные туфли на шпильках. Френни стояла, сосредоточенно глядя в пол.
– А Итан боялся, что сын ничего не добьется в жизни, – продолжала женщина. Она была хорошо в годах, но оделась довольно смело: мини-юбка от Мэри Куант, шелковая блузка и длинная нитка жемчуга на шее.
Лифт открылся прямо в квартиру, и Френни показалось, что ее отшвырнуло назад по времени.
Если не считать толп гостей, здесь все осталось таким же, как в те времена, когда они с Хейлом учились в начальной школе и он впервые привел ее к себе в гости, предварительно заставив поклясться, что она никому не расскажет, как он живет. Это было в тот день, когда они встретились в школьной столовой, и Френни отдала Хейлину половину своего сэндвича с помидорами, и Хейлин съел угощение без жалоб и возражений. Прямо без соли и майонеза. С тех времен обстановка не изменилась: все те же бледно-жемчужные шерстяные ковры, все те же шелковые обои, все те же диваны цвета хурмы.
