Ему наплевать на себя, на свою жизнь; бедам и неприятностям даже не нужно его искать, он сам идет им навстречу. Но судьба Уильяма – совершенно другое дело. Мы никогда никого не полюбим, так они с Френни всегда говорили друг другу, посмотри, что случилось с Джет. Не надо нам такой «радости». Все что угодно, только не это. И все-таки Винсент остался с Уильямом, потому что не мог отказаться от этого сна наяву, который снился ему много лет, но он заставил себя все забыть.
На их седьмой день вместе Винсент впал в кому молчания, изможденный безудержным сексом и собственными страхами, что вцепились в него мертвой хваткой и уже не отпускали.
– Что случилось? – спросил Уильям.
Винсент не смог заставить себя заговорить о проклятии, он не хотел осквернить эту комнату, где они были только вдвоем, хотя Уильям понял бы его как никто другой. Он происходил из семьи, ведущей свой род от Мэтью Гранта, обвиненного в колдовстве, однако признанного невиновным в Виндзоре, штат Коннектикут. После суда Мэтью бесследно исчез, никаких официальных записей не сохранилось, однако в семье и так знали, что произошло. Он перебрался в Нью-Йорк, обзавелся семьей и поселился на Лонг-Айленде. Их «родовое гнездо» стоит на побережье и по сей день, и Уильям проводит там каждое лето. Сам Уильям был легким в общении, искренним и спокойным, как и всякий человек, живущий в ладу с самим собой. Он окончил Гарвард и хорошо знал историю Массачусетса. Он защитил диссертацию о Джоне Хаторне, знаменитом охотнике на ведьм, осудившем на смерть многих из их ведовского племени, и помимо общей истории вел в Новой школе спецкурс по маргинальным сообществам.
– Ты знаешь свою судьбу? – спросил Винсент, когда они лежали обнявшись.
– Я знаю твою, – рассмеялся Уильям. – Я тебе говорил еще при нашем знакомстве.
– Петь в Вашингтон-сквер-парке?
Уильям улыбнулся.
– Быть со мной.
В первые два дня, когда Винсент пропал, Френни сходила с ума от беспокойства, потом два дня жутко злилась на брата, а затем крепко обиделась.
– Он вернется, – уговаривала ее Джет. – Ты же знаешь Винсента.
Френни гуляла с псом, который каждый раз тащил ее за собой на угол Бликер-стрит, где озадаченно замирал и стоял, растерянно глядя по сторонам, пока Френни не уводила его домой. Она уже начала опасаться, что ее пожелание на день рождения исполнилось совершенно не так, как задумывалось, и теперь Винсент отдалится еще сильнее.
– Ты бы сразу узнала, если бы с ним что-то случилась, – говорила ей Джет. – У тебя есть дар предвидения.
Наконец Винсент позвонил и принялся извиняться за то, что так долго не давал о себе знать.
– Я боялась, что тебя убили, – сказала Френни.
С тех пор как Винсент не вернулся домой, она почти не смыкала глаз.
– Хуже, – сказал ей Винсент. – Я влюбился.
– Очень смешно, – сказала Френни.
У него была куча поклонниц, влюбленных в него до безумия, но он сам никогда никого не любил. Винсент рассмеялся, словно прочитав мысли сестры.
– В этот раз все иначе, малышка.
– Ты сейчас сам на себя не похож. Будто это не ты. – Френни уже прикидывала про себя, что ей понадобится, чтобы снять порчу с брата. Соль. Веточки свежего розмарина.
– Это я, – сказал Винсент.
Он дал ей адрес, чтобы она пришла и сама все увидела. Френни быстро побросала в сумку все ингредиенты, которые, как ей казалось, могут ей пригодиться, и вышла из дома, взяв с собой пса. Но объяснения Винсента были какими-то странными и невнятными, а кварталы и улицы – незнакомыми. Наконец она вышла на улицу Ведовства. Уже смеркалось, и в полутьме Френни показалось, что она видит Винсента на крыльце старого городского особняка, но Гарри не залаял, приветствуя хозяина, и, присмотревшись, Френни поняла, что это кто-то другой, не Винсент. Человек помахал ей рукой. Френни приблизилась, с подозрением глядя на незнакомца. А вот Гарри без всякой опаски рванулся к нему, словно давно его знал. Незнакомец представился, назвавшись Уильямом Грантом. Он был далеко не красавец, но даже Френни не смогла устоять перед его безупречными манерами и удивительным обаянием.
– Я здесь встречаюсь с братом, – сказала Френни, пристально изучая Уильяма. Его черные, чуткие, чувственные глаза. Его спокойную внутреннюю силу.
– Я тоже.
– Правда?
Многие сходят с ума по Винсенту; вот почему Френни решила, что Уильям – просто очередной воздыхатель. Она выполняла свое обязательство, принятое еще в детстве: защищать брата. Раз в неделю она потихоньку подкладывала в карман его куртки амулет-оберег, крошечный сверток из черной ткани, перевязанной красной ниткой, с палочкой гвоздики и шипом терновника внутри. Однако она не раз находила свои амулеты брошенными на улице.
– И еще я хотел пообщаться с тобой, – сказал Уильям. – Твой брат робеет. Он сказал, что не будет присутствовать при нашей с тобой первой встрече.
– Мой брат? Робеет? Мы сейчас говорим об одном и том же человеке?
Уильям рассмеялся.
– Для него все это внове.
– Но не для тебя?
– Для меня тоже, если ты имеешь в виду влюбленность. – Френни ничего не сказала, и теперь уже Уильям внимательно посмотрел на нее. – Вряд ли это тебя удивляет. Он уверен, ты знала раньше его самого.
Она доподлинно знала, что Винсент никогда не любил женщину. Эта тетушкина соседка, которая его совратила, девчонки-студентки, официантки, поклонницы его музыкальных талантов – для Винсента они не значили ничего. Обычно он встречался с ними не больше одного раза и часто не помнил, как их зовут. Но с Уильямом Грантом все было иначе. Френни поняла это сразу, как только брат вышел к ним. Поняла по тому, как он смотрел на Уильяма.
– Теперь ты знаешь, – сказал Винсент.
– Мне кажется, я всегда знала, – ответила Френни.
– Ну, теперь это уже ни для кого не секрет.
– Я уверена, ты не обидишься, если мы поговорим наедине, – сказала Френни Уильяму, взяв брата под руку.
– Я не обижусь.
Они оставили Гарри Уильяму, и пес, кажется, был не против.
– У него тоже есть дар ясновидения, – сказал Винсент, когда Френни увела его в переулок. – Наедине не получится. У нас все в открытую. Ты могла бы говорить и при нем.
Френни страшно бесило, когда брат косил под дурачка.
– Ты сам знаешь, что так нельзя, – сказала она.
– Влюбиться в мужчину?
– Влюбиться вообще! – Они оба рассмеялись, а потом Френни вновь посерьезнела. – Нет, правда, Винсент. Ты забыл о проклятии?
– Да в жопу проклятие, Френни. Тебе еще не надоело строить свою жизнь по каким-то дурацким правилам, проистекающим из поступков людей, которых давно нет на свете? Может быть, прокляты все. Может быть, это нормальное человеческое состояние. Может, мы именно этого и хотим.
