– Изабель прислала тебе подарок.
Джет села на постели и сонно моргнула.
– Надеюсь, это не кролик? – спросила она.
– Да нет же!
Джет поднялась с кровати и заглянула в коробку. Там сидел маленький черный котик, уже не котенок, но еще и не взрослый кот. Тот самый Грач, который повсюду ходил за Джет прошлым летом, когда они гостили у тети. Она взяла его на руки и рассмеялась – впервые за столько дней! Кот застыл у нее на руках, удивленный, что ему уделяют так много внимания.
– Он такой славный! У тебя есть твой ворон, – сказала Джет сестре. – А у меня будет Грач.
Она перенесла его на кровать и стала играть с ним, катая моток синей бечевки вместо клубка. Она его гладила и говорила, какой он хороший, красивый котик, но ее глаза все равно оставались тусклыми, неживыми, и Френни вспомнила, что было написано на открытке, которой Изабель сопроводила посылку.
Даже этого средства не хватит надолго.
Агентство продаж недвижимости не тратило времени даром, и вскоре запущенное «родовое гнездо» Оуэнсов превратилось в проходной двор. Потенциальные покупатели осматривали дом, а риелтор расписывала все его многочисленные достоинства, которые проявятся в полной мере после небольшого косметического ремонта. Френни раздражали посторонние в доме, Джет их как будто и не замечала. Винсент всегда запирал свою комнату и нарисовал у себя на двери черный череп, изведя на него целый флакон чернил.
– Хрен сюда кто войдет, – заявил он обомлевшей риелторше в элегантной шляпке-таблетке, как у Жаклин Кеннеди.
Риелтор знала Сюзанну Оуэнс по Йельскому клубу и занималась продажей их дома на безвозмездной основе, в память о покойной подруге. Любой другой риелтор уже давно бросил бы это неблагодарное занятие. Никто не стал бы терпеть грубости Винсента, и двух прирученных крыс в чулане, и постоянно мигающий свет, и запах прогорклого молока в кухонной раковине. Риелторша не решилась открыть дверь в спальню Винсента и придумала, как ей хотелось надеяться, вполне приемлемую отговорку. Просто детская комната, говорила она потенциальным покупателям. Нужно будет ее заново оштукатурить и переклеить обои. И, если по правде, Винсент правильно делал, что никого не впускал в свою комнату. Неподготовленному человеку лучше не видеть пустые бутылки из-под виски, пакетики с марихуаной и гашишем, стеклянный кальян, горы грязной одежды, вонючие ботинки, книги по магии и обширную коллекцию грампластинок, распиханных по деревянным ящикам для овощей. Даже Френни было сказано, чтобы она не входила без стука. Теперь, когда им предстоял переезд, Винсент, который до этого не проявлял никаких теплых чувств к родительскому дому, вдруг впал в отчаяние.
– Не понимаю, зачем продавать дом, – возмущался он.
– За тем, что у нас нет ни гроша, – отвечала Френни со всей прямотой, которую брат так и не оценил.
– Никто не заставит меня переехать, если я не захочу, – ворчал он.
По вечерам Винсент сидел в темноте, вообще не включая свет в своей комнате. Тем лучше, думала Френни. Меньше счет за электричество. Теперь они считали каждый цент и даже близко не подходили к тем магазинам, где их родители брали продукты в кредит: в мясной лавке, в булочной, в винном магазинчике за углом. Они продали за бесценок всю мебель из гостиной и персидский ковер, всегда лежавший в столовой. Весь дом пропитался унынием и безысходностью, сделался сумрачным, будто в нем поселилась тьма, и когда приходили потенциальные покупатели, Френни старалась вытащить сестру и брата на улицу, чтобы они не пугали людей своим мрачным видом. Но они словно приросли к этому дому, откуда в прошлом стремились сбежать. В конце концов Френни стала платить Винсенту по десять долларов, чтобы он уходил из дома каждый раз, когда намечался показ. Винсент угрюмо брал деньги и шел в парк, где углублялся подальше в Дебри и практиковался в единственном, кроме музыки, искусстве, которое было ему интересно. Колдовство. Магия. Он добивался предельной сосредоточенности, чтобы управлять материальными предметами и передвигать их силой мысли. У него хорошо получалось, с каждым разом – все лучше и лучше. Камни срывались со скал и падали на тропинки. Посетители парка не заходили на те участки, которые Винсент забрал в свое безраздельное пользование и обвел невидимым защитным кругом. Он постоянно носил с собой «Мага», которого перечитал столько раз, что почти выучил наизусть.
Наконец дом купила очень приятная семья с двумя детьми, которых родители надеялись определить в школу Старлинга. Они хотели вселиться как можно быстрее. Адвокат посоветовал Френни вложить вырученные деньги в недвижимость. Это хорошая инвестиция, и им не придется платить за съемное жилье. Однако Ист-Сайд им теперь не по карману. Адвокат предложил присмотреться к Нижнему Манхэттену.
Френни села в автобус М1 и доехала до конечной. Прошлась пешком до парка Вашингтон-сквер и долго стояла под белой триумфальной аркой. Давным-давно здесь протекала речка Минетта-Крик, и на месте теперешнего парка было болото. В 1794 году Аарон Бёрр распорядился изменить русло реки, чтобы сделать пруд на своих землях, но и потом, когда город разросся и выкупил здешние территории, тут еще долго резвились ондатры. Это было чудесное место, но и скорбное тоже, потому что Минетта-Крик, известная среди индейцев как Чертова Водица, служила границей кладбища, действовавшего с 1797 по 1826 год, кладбища для бедняков, где двадцать тысяч душ упокоились с миром и покоятся до сих пор.
В северо-западном уголке парка Вашингтон-сквер рос Висельный вяз, которому, как говорили, было уже триста лет. Когда-то под ним собирались ведьмы. Последняя казнь в Манхэттене состоялась в 1820 году, когда здесь повесили девятнадцатилетнюю рабыню по имени Роза Батлер, которая подожгла хозяйский дом. После этого люди старались не подходить близко к дереву после заката или же заранее клали в карманы мешочки с лавандой, чтобы защититься от зла. Народная магия нашла пристанище в Манхэттене еще с тех времен, когда английские колонисты изучали календари, соотнося астрономию с астрологией, и колдовские пергаменты продавались под видом карт для искателей кладов наряду с «волшебными» лозами и текстами тайных заклинаний. Хиромантия и прочие виды гаданий процветали повсюду. После войны за независимость интерес к магии приобрел угрожающие масштабы, запретные книги продавались прямо на улицах чуть ли не в открытую, священники вовсю обличали с амвонов поганое чародейство, ибо оно непредсказуемо, неуправляемо и опасно: ведьмы не поддаются контролю, потому как живут своим собственным умом и не подчиняются общепринятым нормам.
Сейчас в Гринвич-Виллидже пахло пачулями и карри. Был конец лета, и все, кто мог себе это позволить, уехали из города. Квартал стал похож на сонный маленький городок. Это был совершенно другой Манхэттен; здесь можно было увидеть небо, не загороженное высотными зданиями. Никого не волновало, как ты выглядишь и что на тебе надето. Френни зашла в кафе выпить кофе. Она слушала, как официантки о чем-то спорят по-итальянски, и ей казалось, что она перенеслась в иную реальность. В цветочной лавке она купила розу, темно-бордовую, почти черную. Наконец она добралась до Гринвич-авеню и, свернув за угол, остановилась. Ей в глаза сразу бросился слегка покосившийся маленький домик с табличкой «Продается» в окне первого этажа, где раньше был магазин. Рядом располагалась школа. Похоже, как раз началась перемена, и дети высыпали во двор. При доме был крошечный садик, заросший сорняками. Френни разглядела перекрученный ствол глицинии и несколько тщедушных кустов сирени. Вот тогда у нее отлегло от сердца.
