– Охраны от чего?
– Да как тебе сказать… Наверно, от непосильного труда. Охраны от хозяев, которые заставляют ребят слишком много работать за те деньги, которые они им платят.
– Ну а если ребенок не хочет, чтобы его охраняли? – спросил Агги. – Ну а если он хочет работать?
– Его все равно охраняют, – сказал Спенглер.
– Сколько человеку должно быть лет, чтобы он больше не был ребенком? – спросил Агги. – Сколько человеку должно быть лет, чтобы он мог сам охранять себя или работать там, где хочет?
– Рассыльному должно быть не меньше шестнадцати, – сказал Спенглер.
– Но ведь Гомер же работает, правда? – сказал Агги. – С каких это пор Гомеру шестнадцать?
– Гомер – исключение, – объяснил Спенглер. – Ему только четырнадцать, но он крепкий паренек и сообразительный.
– Что значит – сообразительный? Разве нужно быть сообразительным, чтобы служить рассыльным?
– Необязательно, – сказал Спенглер, – но желательно. Лучше быть сообразительным, кем бы ты ни работал.
– А почем вы можете знать, сообразительный человек или нет?
Спенглер поглядел на юного газетчика и улыбнулся:
– Для этого мне достаточно с ним поговорить.
– А зачем вы кладете туда эти бумажки? – спросил Агги.
– Это телеграммы, которые вчера были отправлены. Мы подшиваем их сюда по городам, для отчета и бухгалтерии. Вот, например, эта телеграмма ушла в Сан-Франциско, поэтому я кладу ее сюда. Все телеграммы в этом отделении посланы в Сан-Франциско.
– И я могу это делать, – сказал Агги. – Я тоже умею ездить на велосипеде, только у меня его нету. Если я достану велосипед, мистер Спенглер, могу я тоже быть рассыльным? Вы мне дадите работу?
– Дам, Агги, – сказал Спенглер, – но немного потерпи. Девять лет – еще слишком мало. Вот тринадцать или четырнадцать – другое дело.
– А может, хватит двенадцати? – спросил Агги.
– Возможно. А почему тебе так хочется стать рассыльным?
– Поучиться уму-разуму, – сказал Агги. – Читать телеграммы. Знать, что к чему. – И он на секунду задумался. – Мне будет двенадцать еще только через три года, – сказал он.
– Три года пройдут незаметно.
– Не думаю, – сказал Агги. – Я и так уже долго жду.
– Увидишь. Не успеешь оглянуться, как тебе стукнет двенадцать. Как твоя фамилия?
– Готлиб, – сказал Агги. – Август Готлиб.
Управляющий телеграфной конторой и газетчик серьезно поглядели друг другу в глаза.
– Август Готлиб, – сказал Спенглер. – Я даю тебе слово. Когда наступит время…
Спенглер поперхнулся и замолчал, увидев молодую женщину по имени Диана Стид, которая вприпрыжку вбежала в контору. На улице, у входа, стоял автомобиль, который ее привез. У руля сидел шофер в ливрее. Несколько искусственным, но приятным голоском молодая женщина закричала Спенглеру:
– Ах вот ты где, милый!
Она метнулась к нему в бешеном порыве нежности, закинула руки на шею и поцеловала так сногсшибательно, что поцелуй этот, конечно, мог быть и от души, а мог быть и посильнее, чем от души.
– Погоди минутку, – попросил Спенглер. Он отстранил ее, чтобы положить проволочную корзинку на стол. Молодая дама кинулась на него снова, но он ее к себе не подпустил. – Погоди минутку, – повторил он. – Познакомься. Это Август Готлиб.
– Здравствуй, мальчик, – сказала молодая дама.
– Август, познакомься, – сказал Спенглер, – это мисс Стид.
– Привет, – сказал Агги. А потом, не зная, как поддержать разговор, спросил: – Желаете газету, мадам?
– Ну что ж, пожалуй, – сказала Диана. – Сколько стоит?
– Пять центов, – ответил Агги. – Местная. Результаты бегов, вечерние котировки на бирже, последние известия с фронта.
– Да ну? – сказала Диана. – Вот тебе десять центов, мальчик. Большое спасибо.
Агги взял десять центов и дал мисс Стид газету, которую он сперва ловко и деловито сложил: хлопнув развернутой газетой о колено, он сложил ее пополам, хлопнув половину, сложил ее еще раз вдвое и, аккуратно свернув то, что осталось, словно фокусник, проделывающий головоломный трюк, подал газету молодой даме.
– Благодарю вас, мадам, – сказал он. – По средам я продаю «Сэтердей ивнинг пост» и «Либерти». По пятницам «Кольерс». Обслуживаю весь город.
– Ну что ж, – сказала Диана, – наверно, мальчик, ты зарабатываешь массу денег.
– В среднем около сорока центов в день – и на газетах, и на журналах вместе, – сказал Агги. – Во время окружной ярмарки я продаю газированную воду.
– Ну что ж, дел у тебя, видно, хватает, – сказала Диана своим прелестным бодрым голоском.
– Хватает, – сказал Агги. – Да еще и учусь уму-разуму. Людей, например, я вижу насквозь. – Видно, Агги разглядел и мисс Стид насквозь и остался доволен результатами.
– Еще бы, – сказала она. – Не сомневаюсь. Я ждала твоего звонка, милый, – сказала она Спенглеру. – Ты ведь обещал позвонить мне в пять, правда?
– Ах да, – сказал Спенглер, – совсем забыл. Заговорился с Агги. Он хочет стать рассыльным. Я ему пообещал, что, когда придет время, он непременно получит работу.
– Ну что ж, и на том спасибо, мистер Спенглер, – сказал Агги. Он собрался уходить. – Скоро увидимся. Прощайте, мадам. – Он нагнулся к маленькому мальчику: – До свидания, Улисс.
– Улисс? – спросила Диана у Спенглера. – Ах, какое оригинальное имя! Улисс, Улисс в Итаке! Милый, я так тороплюсь. Ты приедешь к нам обедать, правда? Непременно, слышишь?
Спенглер открыл рот, но молодая женщина не дала ему слова сказать.
– Нет, ты обещал! Да, обещал! Мама и папа просто умирают от желания с тобой познакомиться! Ровно в семь!
– Послушай, обожди минутку, – сказал Спенглер. – Погоди…
– Милый, – сказала Диана, – ты ведь не захочешь меня опять огорчить?
– Разве что-нибудь может тебя огорчить? – сказал Спенглер. – Не представляйся. Ровно в семь! Что значит – ровно? И зачем тебе нужно, чтобы я пришел обедать?
– Затем, что я люблю тебя, милый, – объяснила молодая дама очень терпеливо, так, словно Спенглер был ребенком. – Я люблю тебя, люблю тебя, слышишь? – сказала она с бодрым сме-хом.
– Только не шуми, – сказал управляющий телеграфной конторой. – Всякий раз, когда ты заводишь этот разговор, я…
– Но я ведь и вправду люблю тебя, милый! – сказала молодая дама, на этот раз серьезно.
Спенглер вздохнул.
– Я был на званых обедах два раза в жизни, – сказал он. – И оба раза чуть не помер со скуки.
– Тебе понравятся папа и мама, – сказала Диана. – Парадная одежда не обязательна. Обычный вечерний костюм.
