В то же время меня не оставляло ощущение теплоты — именно внутренней, гнездящейся в груди теплоты, а не, к примеру, одобрения действий Роджера. Да, он признался мне из страха, но он все равно хотел признаться. Иному благородство не позволяет похвалиться победой — такой хватается за шантаж как за повод. Просветление лица Роджера было вызвано радостью более чистой. Я покосился на него. Роджер не сводил глаз с воды, избегал моего взгляда. Наверно, у него женщин было раз-два и обчелся, подумал я. А ведь он очень эмоциональный. Часто эмоциональность — показатель страстной натуры. Роджер, напрягшийся лицом, отягощенный мыслями об опасности, тем не менее, казалось, ничуть не сожалеет о постигшей его страсти — так ведут себя, пока не оглашен приговор. Я сделал над собой усилие — задал вопрос практического свойства. Каковы шансы, что об их отношениях станет известно?
— Она боится. Раньше она никогда не теряла самообладания.
Возможно, раньше ей не грозил скандал, заметил я. Впрочем, технология давно разработана, и не нами. Нужно найти хорошего адвоката, все ему рассказать.
— У вас ведь нет повода думать, что сплетни уже расползлись? Лично я даже намеков не слышал.
Роджер качнул головой.
— Тогда залатать дыру будет нетрудно.
Он молча глядел на воду. Я выждал с полминуты, понял, что не убедил Роджера. Прибег к целой тираде.
— Не сомневаюсь, все можно исправить. Успокойте ее, хоть с моих слов. Но даже если нельзя, если случится худшее — это не конец света, верно? — Я продолжал в том духе, что люди в наших кругах ведь привыкли еще и не к таким скандалам.
— Вы занимаетесь самообманом, — перебил Роджер. — Все гораздо сложнее.
Может, он о чем-то умалчивает? Может, у него связь с совсем юной девушкой?
— Разве есть отягчающие обстоятельства? — уточнил я. — Кто она?
Роджер не нашел в себе сил ответить. Долго молчал, и вдруг буквально забросал меня аргументами.
— Не важно, что делается, важно — кем делается. Вы не хуже меня знаете, Льюис, — очень многие только и ждут повода, чтобы нож мне в спину вонзить. Неужели не понятно: внебрачная связь — мечта, а не повод?
— Чем конкретно вам могут навредить?
— В англиканской церкви в ходу один афоризм: «Скандальное поведение — простительно. Скандальные убеждения — простительны. Непростительно их сочетание».
На секунду Роджер как бы воспрянул. Обычным своим резким тоном, почти с издевкой, он добавил:
— Не забывайте: в семье ваш покорный слуга был и остается чужим. Может, если бы они меня признали, я бы и на сочетании выехал.
Что он разумеет под «семьей»?
Представители тесного привилегированного кружка: всякие Кейвы, Уиндхемы, Коллингвуды, приятели Дианы, Бриджуотеры — могут сколько угодно отдавать предпочтение Роджеру перед «своими», но определенные вещи «своим» прощать с легкостью, а «чужим» — ни за что не прощать.
— Верно, — сказал я, — вы для них чужой. Зато Каро — своя.
Я намеренно назвал это имя. Последовало молчание. Затем Роджер ответил на не заданный мною вопрос:
— Если все раскроется, Каро будет на моей стороне.
— Так она не знает?
Роджер покачал головой и вдруг выпалил:
— Не допущу, чтобы Каро страдала.
Прозвучало агрессивнее, чем все сказанное до сих пор. Видимо, Роджер акцентировал одно обстоятельство — риск огласки, в моих глазах по-прежнему маловероятный, — с целью скрыть обстоятельство другое, причем от себя самого. Что его мучает? До каких пределов он связан? Внезапно я понял, почему Роджер с таким жаром защищал Сэммикинса. Не только меня и прочих гостей смутила и озадачила тогда его реакция — она смутила и озадачила самого Роджера. Да, он показал рыцарское отношение к жене — но не было ли с рыцарством перебора? Не является ли подобное самоотрицание признаком мужа, который слишком многим жертвует ради жены, единственно чтобы возместить ей отсутствие любви и верности?
— По-моему, Каро уже страдает.
Он не ответил.
— Как я понимаю, ваши чувства в ближайшее время не угаснут?
— Ни в коем случае. Ни с моей стороны. Ни со стороны… — Роджер помедлил. Он до сих пор не назвал имени своей возлюбленной. Теперь он вроде дозрел, но в последний момент осекся: — Ни с ее стороны.
— И вы не можете от нее отказаться?
— Нет.
За тревогой скрывалось чувство принципиально иной природы: отчасти — радость, отчасти — нечто неопределимое. Им был пропитан воздух, оно обещало счастье, аргументированное одной теорией черных и белых полос. Роджер верил.
Он откинулся на спинку скамьи. Признания на сегодня кончились.
Слева, над кронами, в окне горел свет. Окно было казенное, — кажется, принадлежало министерству Роджера; впрочем, я мог и ошибаться. В глухом вечернем небе будто сделали квадратную прорезь, чтобы щегольнуть ярко-желтой подкладкой.
Часть III. Личная жизнь
Глава 1
Завтрак
Утром, завтракая с Маргарет, я поглядывал на сад за часовней Тайбернского монастыря. Жена моя, в пеньюаре и без косметики, казалась совсем юной, свеженькой. Я даже посмеивался над этим ее свойством: утренним румянцем и блеском глаз, — на самом деле это мне рано подняться ничего не стоит, а Маргарет оживает только после первой чашки чаю, выпитой непременно у окна.
В то утро всегдашняя сонливость не помешала ей понять по моему лицу, что я обеспокоен. Она спросила, в чем причина. Я сразу выложил все про Роджера. Я никогда не задумываюсь, поделиться с Маргарет или не поделиться, — у нас секретов нет, я только и ждал случая. Маргарет с Роджером не в дружеских, как я, а скорее в приятельских отношениях, да и с Каро тоже — я никакие думал, что она проникнется. К моему удивлению, Маргарет даже разрумянилась. Глаза от этого приобрели еще более глубокий ультрамариновый оттенок.
— Вот черт! — воскликнула Маргарет.
— С ним ничего не случится, — попытался я ее успокоить, но она продолжила:
— Плевать на Роджера. Бедняжка Каро. Ты вот о ней не подумал. Не подумал, сознайся.
— Есть ведь еще два человека…
— Роджер гадко себя повел, а позор ляжет на плечи Каро.
Обычно Маргарет куда лояльнее относится к подобным формам безнравственности, чем даже я сам. Сейчас она разошлась не на шутку; я тоже начал закипать. Пытаясь охладить как ее, так и свой пыл, я сказал, с принятой между нами лаконичностью, что Роджер не первый и не последний неверный супруг.
— Если ты намекаешь, что я человеку жизнь сломала, чтоб с тобой быть, — так и есть, не отрицаю, — вспыхнула Маргарет.
— Ничего я не намекаю.
Действительно, надо выбирать выражения.
