– Футболом вообще не интересуюсь, а групп люблю много. Сейчас больше всего фанатею от Земфиры. Да, она давняя, но не устарела.
– Я тоже фанатею от Земфиры, – обрадовался он, – не устарела. – Леха стал говорить, что они с Агатой слушают Земфиру давно, еще с сентября. Включил плеер и протянул Свете наушник, а другой вставил в свое ухо.
Кто придумал, скажи, эти пробки?
В переулках зима затаилась
И ждет: что же будет,
Мы с тобой в железной коробке,
И давно не любовь,
Просто чем-то похожие люди...
Я чувствую, как звенят твои нервы,
«Шестера» не выдержит, дернет первой,
Мне в форточку дунет прохладный ветер,
Волна зашипит, испортив песню,
Ты мне предложишь быть снова вместе,
Я промолчу исподлобья, робко,
Все, возможно, могло быть иначе,
Если б не эти ужасные пробки.
Они шли рядом, как всегда ходили Леха с Агатой. И слушали песню, дружно поделив два наушника на двоих. Как будто не чужие, а свои. Как будто всю жизнь, с самого сентября, ходили вместе.
У Лехи в душе пела песня измены. Новая девочка, неизвестная, чужая, загадочная.
Хорошо, что Агата ничего этого не видела.
Но Лунный бульвар такое место – тайн здесь нет. А если есть, то хранятся они недолго.
На следующий день в школе Агата сидела, отвернувшись от Лехи. Он сказал:
– Не злись, Агата, у тебя от злости уши зеленые.
– Сам ты гад зеленый. – И отсела на другой ряд. В классе есть свободные места – учеников мало, демографическая яма сказывается на школьной жизни.
Она села так, что Леха и не поворачивая головы видит ее – розовая щека, уголок глаза в длинных ресницах, маленькое прозрачное ухо. И почему он сказал, что оно зеленое? Сам не знает. Для прикола сказал, и все.
Агата сидит отдельно от Лехи, но краем глаза она его тоже видит: вихры торчат надо лбом, подбородок выдвинут, как у крутого. И пусть не думает, что Агата на него поглядывает – не нужен он ей сто лет.
– Гриша, дай мне твою тетрадь на минутку, – шепчет Агата, обернувшись к последней парте самого умного Гриши. И он протягивает ей тетрадку. А Леха шумно вдыхает воздух, и Агата слышит это сопение ревнивого изменщика Лехи.
– Теперь Леха с Агатой никогда не помирятся, – шепчет Лидка, пытаясь заинтересовать этим конфликтом своего соседа по парте Сизова из СИЗО.
– А мне по барабану, – грубит Сизов довольно громко.
Клизма возмущенно стучит ключом по столу:
– Неужели нельзя наговориться на перемене? Сизов, это возмутительно.
– А что Сизов? – спросил грубым голосом Сизов. – Как что, так Сизов! Я и так пострадавший – меня в СИЗО забрали ни за что – за фигню.
Математичка не сразу нашла аргументы, она слишком логична, как большинство математичек. Оля нашлась быстро:
– Ты сидел за мелкое убийство, Сизов. Мы тебя жалеем и скинемся тебе на мармелад.
Класс хихикал, все примеры и задачи улетучились из легкомысленных голов Агаты, Оли, Лехи, Барбосова и всех остальных. Только самый умный Гриша продолжал что-то записывать в тетрадку, которую ему вернула Агата. Она отдала тетрадь с милой улыбкой, Леха заскрежетал зубами.
– Гриша единственный не отвлекается на чушь, – ухватилась за умного Гришу, как за соломинку, Клизма, – берите пример с Гриши.
– Лучше не берите, – хмыкнул Гриша и прикрыл тетрадь ладонью. Он записывал стихотворение, сочиненное только что. Боялся забыть. Стихи были про любовь.
Ты сидишь и смотришь вдаль,
Ищешь звездочку в тумане,
Мне тебя немного жаль,
Ведь я сижу в твоем кармане.
Эти строчки не любой поймет. Но Гриша верил: Бомбина поймет. Она вчера сказала:
– Опять Агата и Леха поругались, разбежались в разные стороны.
– Вечно они ревнуют и ссорятся, – засмеялся Гриша.
– Ты зря смеешься, – неожиданно ответила Бомбина, – это украшает любовь – ссоры, ревность, скандал, измена. Вон Леха на наших глазах увлекся новой девочкой. Интересно же.
– Хочешь, Бомбина, чтобы я тебе изменял? – Гриша вытаращил глаза.
– Не знаю. Какой-то ты слишком карманный.
– Карманный – это как?
– Ну послушный, ручной, подкаблучник – вот кто. Не обижайся, я правду говорю. Скучноватый ты. Но не вздумай изменять, слышишь? – И поцеловала его. Тут же закричали ее воспитанники Кирочка и Кристина:
– Целоваться нечестно! Ты, Бомбина, наша гувернантка, должна нас воспитывать на положительном примере.
Гриша и Бомбина посмеялись, все кончилось миром, как всегда. А у Агаты с Лехой все кончилось ссорой, как всегда.
И вот Гриша пишет печальные стихи. Потом он подберет к этим бессмертным строкам музыку и споет песню своего сочинения на репетиции в клубе «Фитилек». Гриша – солист группы «Пульс собаки». Бомбина придет на концерт, услышит песню и сразу поймет, что эта песня посвящается ей, Бомбине.
Гриша мечтательно посмотрел на потолок. Клизма сказала:
– Мало успели за урок. Какие-то вы несобранные сегодня. Я вами недовольна.
Все прогудели:
– Мы больше не будем.
Клизма стала писать на доске очередной пример. Каждый сидел тихо, со стороны можно было подумать: они наконец занялись математикой. Но на самом деле каждый занимался своим делом. Или своими мыслями.
Агата слушала плеер, припрятав наушники под прической. Василиса прекрасная набрала номер сотового телефона своего любимого Платона:
– Я тебя вспомнила, – прошептала она в трубку, – а ты меня вспомнил? Да? Ну пока.
Леха нарочно нарисовал на листочке кривую рожицу и совершенно специально уронил этот мерзкий портрет на пол, подвинул его ногой к Агате и показал ей фигу. Она не обратила внимания на неверного предателя Леху. Только чуть глянула вбок, увидела рисунок и фигу, отвернулась и стала шептаться с Сизовым:
– Сизов, а ты правда совершил мелкое убийство? Мелкое – это как? Муху замочил? Или таракана?
– Кого надо замочил. Не прикалывайся ко мне. – Сизов как раз решил решать примеры – небывалый случай. Но все бывает.
Гриша не отрывался от тетрадки по математике. Он сочинил продолжение стихов:
Шутки я твои терплю.
Я, конечно, слишком мирный,
Не нахальный, не настырный,
Просто я тебя люблю.
Варвара подкрашивала ресницы. Сергей ворчал на нее:
– Красишься, как клоун.
Клизма, если говорить честно и смотреть правде в лицо, все замечала. Она прекрасно видела: сегодня класс вне математики. Такой, значит, день. Клизма опытный педагог. Она знает: если ученики не настроены на нужную волну, то они не усваивают предмет, как бы учитель ни старался впихнуть им в голову все эти премудрости.
