15
Само собой, миссис Ричардсон узнать все это было неоткуда. Ей достались только ключевые детали истории Райтов: явилась Мия с животом, заявила, что она суррогатная мать, носит ребенка для каких-то Райанов, – имен Райты не вспомнили. – Джейми, Джонни, что-то такое, – сказал мистер Райт. – Она говорила, он с Уолл-стрит. И денег куры не клюют.
– Я не очень-то поверила, – призналась миссис Райт. – Я думала, она попала в беду, а нам врет. Но потом позвонил этот адвокат.
Спустя несколько недель после отъезда Мии Райтам звонил адвокат – спрашивал, не знают ли они, как с ней связаться.
– Прислал визитку, – вспомнила миссис Райт. – На случай, если она сообщит адрес. Но от нее с тех пор ни слуху ни духу. – И она снова промокнула глаза платочком.
Порывшись там и сям, миссис Райт отыскала визитку адвоката, и миссис Ричардсон списала адрес. Томас Райли, юридическая компания “Райли и Шварц, партнеры”. Телефонный код 212, манхэттенский, контора на 53-й улице. Миссис Ричардсон поблагодарила Райтов и смущенно отказалась, когда миссис Райт взялась совать еще печенье. Райты предложили ей фотографии Уоррена в футбольной форме – может, сказали, газета захочет проиллюстрировать статью.
– Вы, главное, верните, – прибавила миссис Райт. – Это у нас единственные экземпляры.
Угрызения совести пауком царапались в горле у миссис Ричардсон. Вроде приятные люди эти Райты – приятные люди, которые многое пережили, приятные люди, которые могли жить по соседству с ней в Шейкер-Хайтс.
– Если газете понадобятся фотографии, я вам сообщу, – сказала она.
Хотя бы это правда, договорила она про себя.
– Вам столько пришлось пережить. Я вам так соболезную, – сказала она уже в дверях и не покривила душой. Потом замялась. – Если б вы узнали, где ваша дочь, вы бы захотели с ней связаться?
– Может быть, – сказала миссис Райт. – Мы подумывали нанять детектива, знаете, поискать ее – вдруг что и всплыло бы. Но мы считаем, если б она захотела найтись, проявилась бы сама. У нас телефон не менялся с ее рождения. Она, наверное, думает, что мы на нее еще сердимся.
– А на самом деле? – не удержалась миссис Ричардсон, и ни мистер Райт, ни миссис Райт ей не ответили.
* * *
Телефон юридической компании – шестнадцатилетней давности, но миссис Ричардсон решила, что попробовать стоит. Позвонила из гостиницы и, к невероятному ее облегчению, секретарша сняла трубку почти мгновенно.
– “Райли, Шварц и Хендерсон”, – сказала она.
– Здравствуйте, – начала миссис Ричардсон. – Я звоню по делу, над которым много лет назад работал мистер Райли. – В краткой паузе она быстро поразмыслила. – У меня есть информация – мой клиент считает, она может вам пригодиться. Но, прежде чем я ее сообщу, я хочу удостовериться, что мистер Райли до сих пор представляет Райанов. Информация, как вы понимаете, деликатного свойства.
Секретарша помолчала.
– О каком деле, вы сказали, речь?
– Райаны. У меня информация о некоей Мие Райт. В трубке послышался скрежет ящика и шелест папок. Миссис Ричардсон затаила дыхание.
– Да, вот. Джозеф и Мэделин Райан. Да, мистер Райли по-прежнему числится их адвокатом, но… – пауза, – эту папку уже давно не открывали. Мистер Райли сейчас в офисе, я могу вас переключить. Как, вы сказали, вас зовут?
Миссис Ричардсон бросила трубку. Сердце колотилось как бешеное. Сосредоточенно подумав еще несколько минут, она открыла записную книжку и позвонила другу Майклу из “Нью-Йорк таймс”. Они познакомились в колледже, вместе работали над “Денисонцем”, и хотя Майкл перескочил оттуда в “Стэм-фордского адвоката”, а вскоре и в новостную редакцию “Таймс”, а миссис Ричардсон вернулась домой и ограничилась местными масштабами, они продолжали общаться. Некогда – она почти не сомневалась – Майкл был в нее влюблен, хотя ничего не говорил, а теперь оба уже давным-давно обзавелись семьями. Недавно его номинировали на Пулитцера, но он проиграл какому-то репортеру из “Ассошиэйтед Пресс”, писавшему об убийствах в Руанде.
– Майкл, – сказала миссис Ричардсон. – Сделай одолжение, а?
Спустя неделю Майкл перезвонит и подтвердит то, что она подозревала и так: посредством журналистской ловкости рук, доступной лишь ему одному, он умудрится отыскать больничные счета Мии Райт за 1981 год, из Святой Елизаветы на Центральном Манхэттене. Счета оплачивал Джозеф Райан, они иссякли в феврале 1982-го, под конец шестого месяца беременности, и если у миссис Ричардсон были сомнения насчет происхождения Пёрл, они испарятся без следа. Она задумается, что делать с этими сведениями – надо ли что-то делать. Бедные Райаны до того отчаянно хотели ребенка, что пошли на такое. Уж я-то кое-что в этом понимаю, думала миссис Ричардсон, вспоминая Линду Маккалла. Но в ней шевелилось и сочувствие к Мие, новое и нежданное: как это, должно быть, мучительно – воображать, что отдаешь своего ребенка.
А что бы сделала миссис Ричардсон на месте Мии? Этот вопрос она задавала себе снова и снова, до звонка Майкла и еще неделями – месяцами даже – после. Всякий раз, сталкиваясь с этим невозможным выбором, она приходила к одному и тому же выводу. Я бы никогда не угодила в такое положение, говорила она себе. Я бы с самого начала вела себя мудрее.
До поры до времени она спрятала свои записи в папку, конспиративно помеченную “М. У.”. Завтра она возвращается домой.
* * *
По дороге из клиники Лекси никак не удавалось переварить, что с ней происходит, что произошло. Ноги, тело уверенно двигались вперед, а голова плыла за ними заторможенным воздушным шариком. Она была беременна, а теперь нет. В ней было живое, а теперь нет. Где-то глубоко в животе неотчетливо болело, теплая влажная струйка сочилась в толстую прокладку, которую выдала медсестра. Еще пачка прокладок лежала в сумке вместе с флаконом ибупрофена.
– Тебе понадобится, когда анестезия отойдет, – сказала медсестра.
Пёрл взяла Лекси под руку:
– Ты как?
Лекси кивнула; стоянка закружилась и скособочилась. Лекси покачнулась, и Пёрл ее подхватила:
– Так. Давай. Почти дошли.
По плану Пёрл должна была отвезти Лекси домой. Мать Лекси вернется только завтра под вечер, а к тому времени, думала Лекси, она уже придет в себя, сможет притвориться, будто ничего и не было. Но когда Пёрл подвела Лекси к пассажирскому сиденью “эксплорера”, стало ясно, что в таком виде Лекси домой нельзя. От анестезии ее вело, и Пёрл пришлось самой ее пристегивать.
– Так, – сказала она. – Едем ко мне.
– А твоя мама? – спросила Лекси, и, когда Пёрл ответила: “Она умеет хранить секреты”, Лекси сочла, что ничего грустнее в жизни не слышала, и разрыдалась.
В кухню на Уинслоу они вошли в самом начале первого, и Мия – она канцелярским ножом вырезала клен из журнальной рекламы – испуганно вздернула голову. При виде скальпеля у нее в руках Лекси – которая под конец поездки успокоилась – заплакала снова. Ко всеобщему удивлению – своему в том числе, – Мия заключила ее в объятия.
