— Отвага? — Предположил Первый Лорд.
— Целостность, — сказал Маркус. — Отвага была лишь частью этого. И то, как он всё разыграл, — вороны, да он умнее, чем был Септимус. Хитрее. Находчивее, — он взглянул на Первого Лорда. — Ты мог бы просто сказать мне.
— Нет. Ты должен был сам это увидеть. Как и всегда.
Маркус коротко рассмеялся.
— Пожалуй, ты прав. — Он взглянул Гаю в глаза. — Почему ты не признал его?
— Ты знаешь почему, — ответил Гай тихо и горько. — Без фурий мне проще самому перерезать ему горло, чем сделать его мишенью для мужчин и женщин, от которых он не сможет защититься.
Маркус задумался на мгновение и произнес:
— Секстус. Не будь дураком.
Последовала секунда легкого замешательства, и Первый Лорд сказал:
— Что, извини?
— Не будь дураком, — услужливо повторил Маркус. — Этот молодой человек манипулировал своими врагами вплоть до их полного смятения и расправился с шаманом, которого поддерживали пятьдесят тысяч фанатичных последователей. Он не просто смог защитить себя, Секстус. Он уничтожил его. Собственноручно. Он стоял плечом к плечу с легионерами во время сражения, пережил колдовство канимов, которое уничтожило девяносто процентов офицеров этого Легиона, — дважды! — и использовал своих Рыцарей-заклинателей с невероятным эффектом.
Маркус повернулся и махнул рукой в сторону лагеря Легиона на южной стороне моста.
— Он заслужил уважение этих людей, а ты знаешь, как редко это бывает. Если он скажет Легиону встать и двинуться маршем на канимов прямо сейчас, они сделают это. Они последуют за ним.
Гай довольно долго молчал.
— Речь не о заклинательстве фурий, Гай, — тихо произнес он, — Про это речи никогда не было. Речь о личном мужестве и воле. У него все это есть. Это о способности к лидерству. Он лидер. Об умении внушать доверие. Он делает это.
— Внушать доверие, — Гай повторил, вложив немного иронии в это слово, — Даже тебе?
— Он спас мне жизнь, — сказал Маркус, — Хотя не должен был. Его самого чуть не убили при этом. Он заботится о своих людях.
— Ты хочешь сказать, что готов следовать за ним?
Маркус мгновение молчал. Затем произнес:
— Я говорю, что только глупец будет сбрасывать его со счетов только потому, что он обделен фуриями. Вороны, он уже остановил вторжение канимов, заключил альянс с маратами и лично предотвратил ваше убийство на Зимнем Фестивале. Сколько еще кровавых проверок он должен пройти?
Гай обдумывал это в течение минуты, затем произнес:
— Тебе нравится быть Валиаром Маркусом.
Маркус фыркнул.
— После того, как я договорился с ним и он уволился из Легионов Защитной Стены… Я уже забыл, насколько мне нравится быть им.
— Как долго тебе пришлось работать над лицом?
— Около трех недель. И по несколько часов каждый день. Я никогда не был силен в заклинательстве воды.
Они еще немного помолчали. Маркус вздохнул.
— Вороны, Секстус. Если бы я знал.
Гай горько усмехнулся.
— Если бы я знал.
— Но мы уже не можем пойти вспять.
— Да, — согласился Первый Лорд. — Мы не можем.
Он повернулся к Маркусу и сказал:
— Но, возможно, мы можем идти вперед.
Маркус нахмурился.
— Что?
— Ты узнал его, когда, наконец, сумел к нему присмотреться. Тебе не кажется, что любой, кто когда-либо служил с Септимусом, сможет сделать то же самое? — Гай покачал головой. — Он стал мужчиной. Ему не удастся оставаться незаметным слишком долго.
— Не удастся, — сказал Маркус. — Что ты хочешь, чтобы я сделал?
Гай посмотрел на него и сказал:
— Ничего, Маркус.
Валиар Маркус нахмурился.
— Она обнаружит это достаточно скоро, независимо от того, скажу я ей об этом или нет.
— Возможно, — сказал Гай. — Возможно, нет. В любом случае, не вижу никаких причин, препятствующих этому ускользнуть от твоего внимания, как это произошло со всеми остальными. И я с трудом верю, что она будет недовольна, имея агента в качестве доверенной правой руки Октавиана.
Маркус вздохнул.
— Действительно. И я полагаю, если я откажусь, ты применишь стандартные меры.
— Да, — сказал Первый Лорд с мягким сожалением в голосе. — Я не хочу этого. Но ты знаешь правила игры.
— Ааа, — протянул Маркус.
Оба не произносили ни слова еще минут десять, затем Маркус сказал:
— Ты понимаешь, чем он на самом деле является?
— Чем?
Маркус услышал тихое, слабое изумление в собственном голосе, когда ответил:
— Надеждой.
— Да, — ответил Гай. — Поразительно…
Он протянул руку и положил несколько золотых монет на каменное ограждение рядом с рукой Маркуса. Затем достал еще одну — старинного серебряного быка, монету, потертую временем, и положил ее рядом с остальными.
Маркус взял золото. И долгое мгновение смотрел на серебряную монету, знак власти Курсора.
— Ты и я никогда больше не сможем быть на одной стороне.
— Нет, — сказал Гай. — Но, возможно, ты и Октавиан сможете.
Маркус смотрел на серебряную монету — знак верности Курсора Короне. Затем поднял ее и положил в свой карман.
— Сколько лет было Септимусу, когда у него появились фурии?
Гай пожал плечами.
— Около пяти, я думаю. Он поджег детскую. А что?
— Пять, — Маркус покачал головой. — Простое любопытство.
Человек в сером плаще повернулся, чтобы уйти.
— У тебя не было необходимости показывать мне это, — сказал Маркус ему в спину.
— Нет, — ответил тот.
— Спасибо, Секстус.
Первый Лорд повернулся и склонил голову перед другим мужчиной.
— Пожалуйста, Фиделиас.
Маркус смотрел ему вслед. Затем вытащил старую серебряную монету и поднял ее, чтобы свет далеких пожаров блестел на ее поверхности.
"Пять, — думал он."
— Как давно мы знакомы, алеранец? — спросила Китаи.
— Этой осенью будет пять лет, — сказал Тави.
Китаи шла рядом с Тави с момента, когда он вышел из госпиталя — первого здания, которое он приказал отстроить инженерам Легиона.
Было крайне необходимо чистое и сухое место, чтобы выхаживать раненных и больных, учитывая количество пострадавших и изможденность Фосса и его целителей, в особенности во время последних часов сражения, когда целители были едва способны стабилизировать умирающих, не то что вернуть их в строй.
