Весь бой занял три или четыре секунды.
Тави отошёл от мужчины, его горло горело.
Ему было трудно дышать ртом, и он испугался, что вражеский разведчик повредил ему трахею, но через несколько секунд он был в состоянии сделать глубокий вдох.
Макс выхватил свой меч и уже разворачивался, но реакция Тави оказалась быстрее, и лицо высокого антилланца побледнело.
— Кровавые вороны, — прохрипел он. — Капитан?
— Я в порядке, — задыхаясь, выдавил Тави. — Они видели? Могли они слышать что-либо?
Макс поднялся с колен и медленно осмотрелся, затем снова упал в траву.
— Там был бы какой-то шум только что, — он встретился взглядом с Тави. — Капитан. Вы должны подать сигнал к атаке сейчас.
Тави смотрел на бесчувственного молодого мужчину, ничком лежавшего в траве. Он протянул руку, чтобы коснуться переднего обода своего шлема, и его пальцы стали мокрыми от крови.
— Я знаю, — сказал Макс, его голос был глубоким и твердым. — Я знаю, тебе не нравится убивать. Я знаю, что они наш собственный народ. Я знаю, это тяжело и ужасно. Но это то, чем является война, капитан. Вы должны отдать приказ об атаке.
— Сигналь Крассусу, — негромко произнес Тави.
Макс испустил глубокий вздох облегчения и кивнул, поднимаясь.
— Не об атаке. Пусть отступают в пункт сбора и ждут нас там.
Макс уставился на Тави расширившимися глазами.
Тави продолжил, вытирая руки от крови сухой травой.
— Передай Воронам Битвы оставить их позицию и отступить.
Несколько мгновений Макс оставался безмолвным.
— Капитан, — сказал он тихо. — Нам может больше не предоставиться возможности, подобной этой.
Тави прищурился, глядя на своего друга.
— Мы уходим, трибун. Вы получили приказ.
— Да, сэр, — сразу отозвался Макс, но очень тихо.
Затем он отмерил по траве расстояние до того места, где собирался, Тави знал это, начать передавать руками сигналы по линии всадников.
Макс вернулся через минуту и наблюдал, как вражеские силы внизу маршируют из области засады и за пределы их досягаемости.
— Кровавые вороны, Кальдерон. Почему?
— Почему не сжечь четыре тысячи наших соотечественников? — спросил Тави. Он указал на поверженного разведчика. — Посмотри на него, Макс. Что ты видишь?
Макс на мгновение уставился на потерявшего сознание человека. Затем нахмурился и, наклоняясь ближе, немного оттянул в сторону тунику мужчины, прежде чем подняться.
— Мышцы искривлены, деформированы. Он должно быть был прикован к колесу или плугу, чтобы развить их так, — сказал он тихо. — У него есть шрамы от плети, — его правая щека дернулась в тике, о котором, как думал Тави, Макс не знал. — Они охватывают его плечи. Несколько на животе. Шрамы от ошейника на шее. Он раб.
— Он был рабом, — спокойно ответил Тави. — Ошейника сейчас нет, — он кивнул на армию внизу. — Мы хотели знать, что может заставить алеранцев сражаться вместе с канимами, Макс.
Макс скривился и проговорил:
— Это освобожденные рабы.
Тави медленно кивнул.
— Как много? — спросил Макс. — Как много думаешь у них есть?
— Слишком много не может быть, — ответил Тави. — У них мало снаряжения, если оснащение этих людей считать показателем. И если бы они были набраны в действительно больших количествах, шпионы Эрена что-нибудь услышали бы о них. Что обретает смысл.
— Какой? — спросил Макс.
Тави кивнул на легион рабов внизу.
— Эти люди знают, что, если проиграют, они — покойники, Макс. Некоторые рабы находят это плохим, но большинство нет. Мне кажется, что готовых сражаться гораздо меньше, чем тех, кто просто хочет сидеть тихо и не высовываться до окончания боя.
— Но это же заставит их сражаться, как воронов, когда дойдет до них, — сказал Макс мрачно.
— Да, — тихо отозвался Тави.
Макс умолк на минуту. И затем сказал:
— Тем больше оснований приказать атаковать. Я знаю, почему ты не делаешь этого. Великие фурии знают, как я согласен с твоими принципами. Но многим мужчинам придется умереть, чтобы остановить их сейчас. Ты можешь сделать это без потерь. Иначе это будет дорого стоить нам.
— Не так дорого, как создание легиона мучеников, — сказал Тави тихо. — Если я прав, то прямо сейчас, четыре тысячи рабов взяли в руки оружие. Если мы уничтожим их, Макс, если мы откажемся от каждого раба на оккупированной территории, за жизнь которого в Алере никто не дал бы и вороньего пера, у Насага будет не четыре тысячи свежих войск, готовых к борьбе. У него будет сорок тысяч разъяренных, возмущенных добровольцев. Поучи историю, Макс. Канимы выучили. — Тави покачал головой. — Люди яростней всего сражаются за свою жизнь и за свою свободу.
Дыхание Макса стало медленным, его грубые, привлекательные черты приняли задумчивое выражение.
— Это была ловушка, — проговорил он тихо. — Нам подсунули этих Воинов в качестве приманки.
— Это могло быть ловушкой, — сказал Тави, кивая. — Но Насаг не планирует операции только с одной целью, если может достичь нескольких. Я думаю, это было также чем-то еще.
— Чем? — спросил Макс.
— Сообщением, — Тави поднялся, кивая на валявшегося разведчика. — Пойдем. Нам лучше смотаться, прежде чем его друзья заметят его отсутствие и начнут искать.
Тави наклонился и перекатил безвольного человека на бок.
— Что ты делаешь?
— Удостоверяюсь, что он не захлебнется собственной кровью, — сказал Тави. — Пошли.
Они перебрались на корточках туда, где оставили лошадей, спрятанных в густых зарослях вечнозеленых растений.
— Тави? — спросил Макс.
— Да?
— Ты действительно не приказал атаковать поэтому? Ты на самом деле считаешь это ловушкой?
Тави пристально посмотрел на своего друга.
— Ты считаешь, я испытываю сочувствие к ним.
— Нет, — сказал Макс. — Проклятье, я в этом совершенно уверен, Кальдерон. Я знаю тебя. Но мы на войне. Я не уверен, можешь ли ты позволить себе это. Я не уверен, могут ли твои люди позволить тебе это.
Тави остановился рядом с Актеонон, взявшись одной рукой за седло, а другой за узду, и посмотрел в никуда.
— Мне кажется, — тихо сказал он, — что у меня есть долг перед Алерой, Макс. Перед всеми алеранцами.
Он глубоко вдохнул и сел в седло. А затем произнес, очень спокойным и далеким голосом:
— И да. Именно поэтому я не убил их всех.
Макс взобрался на лошадь мгновением позже и, нагнав Тави, поехал рядом с ним, когда они отправились в точку сбора.
