Леди Аквитейн не была особо довольна тем, как Исана использовала приобретенное личное влияние, но если бы она попыталась сорвать осуществление гуманитарного проекта Исаны, это бы обратило очень многие умы в Лиге против нее, и Леди Аквитейн знала это.
Оттенок слабо кипящего раздражения, в последнее время тенью присутствовавший каждый раз, когда Исана говорила с Леди Аквитейн, был вполне достаточной причиной, чтобы выдержать бесконечные часы усилий, которые потребовались ей, чтобы собрать средства и создать гуманитарный караван.
Правда, как признавалась она себе, эта маленькая победа была ничем в сравнении с невзгодами и страданиями, которые караван должен был облегчить.
Исана помогала. Она делала что-то хорошее, что-то, чем она могла гордиться — чем Септимус мог бы гордиться.
Исана подавила улыбку и одновременно слабый блеск слез.
— Каждый хотел что-то сделать, чтобы помочь беженцам, дитя. Просто был нужен кто-то, кто дал бы им способ сделать это.
Майра жевала ноготь, пристально изучая ее.
— Папа говорит, что вы важны.
Исана улыбнулась девочке.
— Все важны.
— Майра, — послышался голос кучера из передней части фургона. — Иди сюда и дай стедгольдеру работать.
— Иду, папа, — сказала девочка. Она улыбнулась Исане и убежала.
Исана вернулась к работе над инвентаризацией и не поднимала взгляда от нее, пока караван не остановился на полуденный отдых. Она продолжала работать, в то время как извозчики и погонщики мулов обедали. В конце концов, она не шла всю первую половину дня, не управляла лошадьми и не занималась погрузкой.
Крик предупреждения раздался снаружи от одного из конных охранников каравана, и Исана почувствовала свое напряжение. Караван, хотя и не вез очевидных богатств, все-таки был загружен значительным количеством материалов, полезных и ценных.
Он был слишком большой мишенью для бандитов, но здесь всегда оставался шанс, что канимы попробуют захватить продовольствие и припасы, чтобы прокормить своих собственных, несомненно голодных, солдат.
Но паника не началась, и Исана расслабилась, возвращаясь к описи, пока стук копыт приближающейся лошади не достиг фургона и замер.
Исана подняла глаза, слегка хмурясь и сосредоточиваясь на своей связи с Рилл, как вдруг вскочила с того места, где сидела, проливая чернила на последнюю сделанную страницу и нисколько не заботясь об этом. Ее сердце колотилось в совершенно девичьей манере, абсолютно неуместной для кого-либо ее возраста, положения или ответственности, и она вдруг поняла, что нервно теребит свои волосы и оправляет платье.
Потом она с тревогой взглянула на свои испачканные в чернилах пальцы. Она только что обрызгала все вокруг — и, возможно, свое лицо в придачу. Она почувствовала как румянец заливает ее щеки.
Ботинки ударили о землю снаружи, лошадь переступила с ноги на ногу. Кто-то постучал по борту фургона.
Чувствуя себя немного нелепо, Исана отдернула занавеску и вышла из фургона на полуденный солнцепек одного из первых весенних дней в долине Амарант
Мужчина среднего роста ждал ее снаружи, его темные волосы были подстрижены на положенную уставом легиона длину, доспех был простым и поношенным. Одна сторона его лица была грубо вытесана.
Другая — была изуродована шрамами от ожогов, клеймом, которым легион метил трусов, до самой скулы. Он носил простой меч на боку и алый плащ сингуляра Легиона.
Сердце Исаны забилось еще быстрее, и она улыбнулась ему:
— Арарис.
Его лицо озарилось редкой, мимолетной улыбкой, а глаза засветились изнутри.
Внезапное тепло его эмоций затопило Исану, и она почувствовала себя так, словно может взлететь над землёй. Она могла чувствовать его счастье и возбуждение от взгляда на неё, его привязанность и некую сдержанную и подавляемую страсть к ней, от чего, как она знала, её щеки порозовели.
— Исана, — тихо сказал он. Она протянула руку. Он взял её и склонился, касаясь губами её пальцев. Исана чувствовала тепло его дыхания, от которого приятное ощущение разливалось вверх по руке и танцевало в каждой клеточке её тела.
Он выпрямился, глаза его сияли, его пальцы нежно сжимали её кисть.
— Ты выглядишь… — он прищурился, в уголках глаз появились морщинки. — Заляпанной чернилами.
Исана откинула голову назад и рассмеялась.
— И прекрасной, — добавил он. — Я скучал по тебе.
— А я по тебе, — ответила она, накрывая его ладонь своей. — Что ты здесь делаешь? Мы должны были прибыть в Элинарх через два дня.
Улыбка Арариса погасла.
— Я принес тебе сообщение. Мы можем здесь говорить?
Исана огляделась вокруг. Возницы и их помощники сидели за простым обедом в кухонном фургоне, дальше вниз по дороге. Никого не было поблизости.
— Я полагаю, что так.
Арарис кивнул.
— Я послан предупредить тебя, разумеется, помнить о том, что хотя ты можешь быть кровной родственницей Тави, ты никогда ещё не встречалась с Руфусом Сципио. Ты должна принять все меры предосторожности, чтобы не раскрыть его личность.
— Разумеется, — вздохнула Исана. — Я пока ещё не дряхлая старуха. Что ещё?
Арарис какое-то время смотрел на неё, не отрываясь.
Потом сказал:
— Когда он был ребёнком, было справедливо и правильно, что ты должна была принимать решения за него, — он подался вперед, стиснув её пальцы и мягко подчёркивая свои слова. — Он больше не ребёнок.
Исана почувствовала, как её плечи одеревенели.
— Что ты имеешь в виду?
— Я имею в виду, — сказал он тем же мягким тоном, — что он имеет право знать, Исана. Он имеет право знать правду. Он теперь имеет право самостоятельно принимать решения.
Исана резко подняла подбородок, привычные за два десятилетия тревога и осторожность переросли во вспышку ярости и гнева.
— Да? А кто ты такой, чтобы что-то решать?
Лицо Арариса не дрогнуло.
— Его сингуляр, Исана. Его охранник и защитник. Я оберегаю его благополучие и защищаю его жизнь и свободу, ценой моих собственных, если это необходимо. И, на мой взгляд, невежество может оказаться опасным для него. Даже смертельным.
Исана прикусила губу и опустила глаза, не в силах встретиться взглядом со спокойными, немигающими глазами Арариса, окунуться в его непрерывную, крепкую любовь, остро ощущая его заботу о ней, его уважение, и его абсолютную искренность.
Он тронул её подбородок кончиками пальцев, заставив посмотреть на него.
— Исана, — сказал он. — Он твой сын. Тебе пора сказать ему. Он должен услышать это от тебя, — он покачал головой. — Но если ты не можешь или не хочешь — я сделаю это за тебя.
