Дима вздрогнул.
– Ты что? – обернулась к нему Надя.
– Все в порядке, – шепнул он.
Он чувствовал себя, как герой американского боевика. Летел в пропасть с обязательным криком «I’m fine».
Женщина в черном между тем продолжала:
– Но я тебя обманула. В Якутске мы оставались только полдня. Я сходила на черный рынок, купила тебе бивень мамонта. Ты, дурачок, обрадовался, благодарил. Но на самом деле мы ездили вовсе не в Бетенкес, не на раскопки очередного мамонтенка Димы. Нашей целью был город Зашиверск.
– Елки-палки! – воскликнула Прасковья.
Хоть кандидатские корочки и фальшивые, кошмарную историю этого места она, похоже, знала. А Дима и вовсе покрылся ледяным потом. Остальные участники, включая Аллу, пребывали в счастливом неведении.
Страшная леди перешла на полушепот-полухрип:
– Все население этого города еще в давние времена погибло от черной оспы. Люди умирали сотнями одновременно. Хоронить их не успевали – дело происходило зимой, некому было копать мерзлую землю. А весной трупы плыли вниз по реке Индигирке. Зашиверск исчез, все боялись заразы и обходили его стороной. Но в 1969 году туда отправилась экспедиция. Археологи вскрыли несколько захоронений – и все очень быстро погибли от черной оспы. А ведь тогда против этой болезни еще делали прививки. Сейчас, в наши дни, она считается побежденной. Население не вакцинируют уже больше сорока лет. Но из вечной мерзлоты очень медленно поднимаются тела. Тела людей, умерших в давние времена от ужасной болезни.
Надя нагнулась к Диме. Прошептала:
– Тебе не кажется, что они начали повторяться?
Полуянов не ответил. Он сидел беспросветно бледный, с расширенными зрачками.
– Ты чего? – испугалась Митрофанова.
Анастасия, стоящая позади камер, с яростным видом погрозила ей кулаком.
Надя пожала плечами. Зевнула. Очередная инсценировка начала ее утомлять.
А завернутая в черное Петельская продолжала хрипеть:
– Дорогой Толик, ты давно живешь в Новосибирске и, конечно, знаешь, что в 1991 году ученые из «Вектора» ездили в Якутию, где на поверхность поднялись останки семьи, погибшей от черной оспы. Сотрудники «Вектора» надеялись обнаружить новый штамм вируса для своей коллекции. Тогда им это не удалось. Эксперимент повторили в 2004 году, и он оказался успешнее. Новая мумия дала достаточно ДНК для частичного восстановления последовательности. Но настоящий живой штамм черной оспы смогли достать только мы. Сейчас.
Петельская сделала глубокий свистящий вдох и продолжила:
– Черная оспа начинается невинно, как простуда или грипп. Температура, болят мышцы, тянет спину. Через несколько дней на теле появляется вроде бы безобидная красная сыпь. «Аллергия, ветрянка, корь», – думают доктора. Но на третий или четвертый день из сыпи образуются оспины. Они похожи на большие прыщи, внутри которых прозрачная жидкость. Оспины покрывают человека целиком, снаружи и внутри, формируются в гортани, трахее, прямой кишке и даже на бронхах. Затем они лопаются, и на их месте образуются как бы округлой формы ямы. Эти штуки называются эрозиями. Они с каждым днем увеличиваются вглубь и вширь, превращая человека в беспросветного урода. И даже если врачи спохватятся и смогут остановить болезнь, никакая пластическая операция не вернет человеку былую красоту. Ты считаешь, у тебя грипп, Толик? Нет. У тебя самая настоящая – натуральней не бывает – черная оспа. И больше никто и никогда в жизни не согласится целовать твое лицо. Лицо некогда прекрасного принца!
Надя скосила глаза на Аллу. Та перехватила ее взгляд и покрутила пальцем у виска.
Людмила будто услышала. Произнесла зловеще:
– Смеетесь? Не верите? Думаете, вас опять разыгрывают? Так посмотрите, как теперь выгляжу я! Ни один гример не сможет изуродовать человека так, как это делает по-настоящему страшная болезнь.
И сорвала с лица венецианскую маску.
Лицо, изрытое кровоточащими ямами, и страдающие глаза.
В студии дружно охнули.
– Боже мой! – пробормотала Надя.
А Петельская тихо произнесла:
– Повторяю. Это не грим, дамы и господа. Это натуральная оспа. Я заразилась специально ради тебя, Анатолий. За неделю до съемок, чтобы инкубационный период точно успел миновать. Я знала, что достоверно, стопроцентно больна. И опасна для окружающих. Да, мне немного вас жаль, милые охотники за славой, и вообще безвинно пострадавшие операторы, осветители и кто там у вас есть еще. Да, мне вас всех жаль. Но когда делаешь большое дело, всегда летят щепки. Вы попали под молох случайно. Что ж. Благодарите за это Анатолия. Человека, который меня предал.
Картинка погасла.
Студию накрыла гробовая тишина.
А дальше откуда-то из темноты раздался оглушительный визг, и на сцену яростной фурией вылетела Кристина. Лицо и руки ее полыхали ярко-красными точками, щеки багровели нездоровым румянцем.
– Кристи! – вскочил Артур.
Но девушка бросилась не к нему – к Анастасии. Схватила редакторшу за грудки, взвыла:
– Это правда? Эта тварь сказала правду?!
Ведущая судорожно вцепилась в свою сумку. Шеф-редактор пыталась оторвать от себя Кристину. Ассистенты, осветители, гримерши сбились в нервную кучку. Только операторы – будто ничего не случилось – продолжали снимать. Две камеры остались направленными на сцену, остальные обратились на двух скандалящих женщин.
– Что за хрень?! – в полный голос выкрикнул Александр.
А его невеста Прасковья лихорадочно затараторила:
– Я знаю про Зашиверск! Она всю правду сказала!
Надя попыталась возразить:
– Ребята! У нас был уже один якобы прокаженный! Все это подстава, глупая игра!
– Отпусти меня! – хрипела Анастасия.
– Говори! Признавайся! – Кристина мертвой хваткой пережимала ей горло.
И редакторша растерянно пискнула:
– Я не знаю.
– Что?! – взревел Артур.
Тут словно с неба раздался громовой голос:
– Все, хватит!
На сцену уверенной походкой взошел Клычко-Желяев. Произнес в микрофон:
– Я продюсер этого шоу и от имени всей съемочной группы честно признаю: мы не знаем, правду ли говорит эта женщина. Она прислала свое видеописьмо за минуту до эфира. Мы не успели его предварительно просмотреть. Меня тоже шокировали ее слова. Однако в наших силах спокойно, без истерики во всем разобраться и понять, правду ли она говорит. В нашей студии присутствует врач. Давайте первым делом спросим его.
Эскулап нетвердой походкой вышел на сцену. Волосы его были всклокочены, руки тряслись, зубы цокали о микрофон.
Клычко-Желяев без запинки представил:
