Народ в Селютине увлеченно муссировал тему натуральной оспы, но шеф-редактор честно рассказала про постановку с мнимым инвалидом, и Савелий Юрьевич сбросил страшный диагноз со счетов.
Проще всего, конечно, объявить стандартное ОРВИ, но чутье – хотя и притупилось за годы административной работы – прямо-таки вопило: нет, здесь что-то иное.
У троих – обычные катаральные явления.
Шустрый журналист неведомым образом выздоровел всего за сутки. Однако у безутешной блондинки сыпь неясного генеза, а это всегда тревожно. Да и еще у двоих симптомы нетипичные для обычной простуды. Оператор жалуется на сильную тошноту и рвоту. У осветителя боли в пояснице. ОРВИ, аллергическая реакция, кишечная инфекция, пиелонефрит? В одно время и в одном месте?
Может, все-таки позвонить в область? Прямо сейчас? Пусть присылают – вертолетом – бригаду! И – очень желательно! – инфекциониста. Сыпь – всегда тревожно.
Хотя ночью все равно ведь не полетят. А завтра с утра можно снова навестить пациентов, посмотреть динамику и тогда уже делать выводы.
С этой мыслью Савелий Юрьевич и улегся в постель. Может, ортопедический матрас вкупе с деревенскими просторами и вольным воздухом станет панацеей? И ему удастся наконец выспаться?
Однако только начал проваливаться в приятное небытие, зазвонил телефон.
– Да! – злобно рявкнул доктор.
Когда из сна выбили в самом начале – однозначно потом крутись в постели до утра.
– Савелий Юрьевич? – ласково поинтересовался незнакомый мужской голос с легким восточным акцентом. – Вам большой привет. От супруги Марины Романовны и вашей дочки Ларисы.
* * *
Часов в десять утра по Селютину с ревом пронесся джип.
Надя – девушка удивительно быстро приобрела деревенскую привычку сидеть у окошка – оповестила:
– Доктор поехал. Хотя нет! У того «Пасфайндер», а этот круче гораздо. Дим, посмотри!
Полуянов подошел с чашкой кофе, пригляделся:
– Это Клычко-Желяев.
– Да ладно! Зачем он сюда?
– С ревизией. Всем пистон сейчас вставит.
Но Дима не угадал.
Спустя час репродукторы, которые недавно сзывали всех на сдачу норм ГТО, бодрым голосом ведущей оповестили:
– Дорогие друзья! Вы еще не забыли, что такое выходной день? Поздравляем, сегодня он для вас наступил. После обеда мы всей командой едем в Грибовск. Будет большая программа: сначала пойдем в кинотеатр на премьеру, потом будет банкет в лучшем городском ресторане. Также мы снимем небольшой и очень милый кулинарный конкурс. Сбор в пятнадцать ноль-ноль. Ждем вас нарядными и в отличном настроении!
– Класс! – возликовала Митрофанова. – Мы поедем в город! В настоящий город! Где нет коров!
Полуянов тоже обрадовался:
– Не думал, что могу соскучиться по людям и светофорам.
– Я подберу тебе костюм, – вскочила Митрофанова.
– Ни за что.
– Ладно. Тогда брюки и рубашка под джемпер. Но больше не спорь.
Зашипел утюг, запахло горячей тканью.
Дима вернулся к компьютеру. Он только что просмотрел криминальные сводки Новосибирска. Надеялся: вдруг выплывет хотя бы намек на Анатолия. Или на каком-нибудь месте преступления объявится, будто в крутых детективных романах, картинка с тщательно прорисованной красной розой.
Но ничего подобного, конечно, не нашел и теперь – просто от безделья – метался от сайта к сайту.
Городской театр и ресторан, где барменствовал Анатолий, контент не обновляли месяца два. Людмила Петельская тоже оказалась неуловимой. Где она все-таки работает? Версию с органами Дима отмел сразу: истеричку, которая обливает себя бензином, туда не возьмут. Да и поездка на дорогой мальдивский курорт за кредитные деньги выдает человека безответственного, невыдержанного. Может быть, в «стыдном» месте трудится? Вроде скотобойни или морга? Но подобные организации, если вдруг и есть у них сайты, информацию о своих сотрудниках обычно не публикуют.
Или она вообще инвалид по психическому заболеванию и живет на пенсию? Хотя нет, куда-то на работу ведь каждый день ходила.
Полуянов досадливо отодвинул компьютер.
Надя услужливо предложила:
– Мыться будешь? Я бойлер включила и чистые полотенца повесила.
– Ты первая, – улыбнулся он. – Я сейчас приду.
И отправился к Анатолию.
Алла препон не чинила – допустила к больному.
Ничего себе, как щеки ввалились! Глаза блестящие, губы обметаны. Диме инстинктивно захотелось натянуть защитную маску.
Но он смело присел на край кровати. Пробормотал:
– Толь, ты как?
– Спасибо. Хреново.
– Что болит?
– Всё, – лапидарно отозвался страдалец.
Судорожно сглотнул.
– Глотать больно? – сочувственно спросил Полуянов.
Тот помотал головой:
– Комок какой-то. Мешает.
Попытался привстать, скривился, охнул:
– Спину тянет кошмарно.
М-да. Ничего общего с Диминой классической – и чепуховой – простудой.
– Ты просто апельсинов принес или надо чего? – с видимым усилием произнес Анатолий.
Ему явно хотелось поскорее лечь и закрыть глаза.
Полуянову вдруг подумалось: проще было редакторов вызвать на откровенность. Те – раз приглашали бывшую Толину невесту на съемки – несомненно, выяснили всю ее подноготную.
Но раз шел по делу, нечего теперь притворяться заботливым другом.
– Хотел про Петельскую спросить.
– Зачем тебе она? – поморщился Анатолий.
– Да я еще с тех съемок голову ломаю. Где-то ее видел. А где – вспомнить никак не могу, – сымпровизировал Дима.
Больной слабо улыбнулся:
– В полиции мог видеть. В суде. У нас в Новосибирске.
– А что она там делает?
– Переводит. С ходжарского.
– С какого?!
– В России почти двести тысяч этнических ходжар
[6]. Разумеется, иногда нужен переводчик.
– А Петельская откуда язык знает? – изумился Полуянов.
– У Людки отец ходжарец. Она в республике до двадцати лет жила. Там школу закончила, в институте два курса. Вот ее полиция и привлекает на допросах переводить. Работа по договору.
– Твоя невеста – наполовину ходжарка?
