– Ветрянка – это на три недели! – продолжала причитать Кристина. – Нас просто выкинут из программы – и все!
– Может, у тебя аллергия? – попробовал утешить Артур.
– С температурой? – взвилась она. – Что ты несешь?!
– Да подожди бушевать. Смотри. Жаропонижающее тебя не берет. Теперь еще сыпь. У тебя, наверно, эта, как ее… индивидуальная непереносимость.
– Тогда больше мне никаких таблеток не давай! – приказала царевна. – И тональник из сумочки принеси.
– Зачем?
– Надо замазать. Чтобы врач не увидел.
– Ты с ума сошла?!
– А ты думаешь, я допущу, чтобы мы вот так вот позорно проиграли?!
* * *
Когда супруг отбыл, Марина Романовна вздохнула с облегчением.
Савелий Юрьевич, чем ближе к старости, в быту становился все сложней. Сон ему оберегай, чаи заваривай только с травами, еду готовь обезжиренную. И вечно то ворчит, то приказами сыплет.
Женщина взглянула на часы: начало пятого, начинает смеркаться. В Селютино муж доберется, дай бог, к восьми вечера. Пока всех осмотрит – дело к полуночи. Домой по такому времени не поедет.
И хорошо.
Постучалась в комнату к дочке.
Лариса после развода хандрила. С работы уволилась, целыми днями валялась в кровати, вздыхала над любовными романами. Трескала печеньки, сильно поправилась. Отец с мужской прямотой пытался встряхнуть дочь:
– Забудь своего козла и начинай новую жизнь!
Лариса шипела сердито:
– Отстань!
Мать понимала: ей тяжко. Под сороковник, не красавица, детей нет. Боится, что теперь до смерти куковать в родительском доме придется.
– Чего ты, мам? – Лариса подняла глаза от очередной яркой книжицы.
– Шампанского хочу, – улыбнулась Марина Романовна. – Все-таки праздник сегодня. И папа уехал. Давай в кино сходим. А потом в ресторан.
* * *
Зря его ругала Надюшка – Дима считал, что спасла его именно шоковая терапия. Вон остальные лежат, себя жалеют, чай с медом пьют и не поправляются. А он с утра побегал, вечером к Алле сходил, теперь за компьютером глаза ломает – и чувствует себя прекрасно.
Митрофанова подошла, пощупала лоб. С подозрением произнесла:
– Нормальная. Ты жаропонижающее не пил?
– Нет, нет. Я поправился. Говорю тебе.
– И чего это было с тобой?
– Краткосрочная простуда.
– А у Кристины, говорят, сыпь появилась. У тебя нигде нету?
И шарит глазами, как заправский доктор.
Полуянов улыбнулся:
– Мне раздеться?
– А давай! – задорно предложила Надя.
Дима покорно вытерпел осмотр кожных покровов, а затем повалил своего личного доктора на кровать.
Митрофанова устроилась на подушках в умелой позе – чтобы гигантская грудь била в глаза, подавляла, вышибала остатки разума. Улыбнулась:
– Ладно. Раз сыпи нет, могу тебе разрешить небольшую физическую нагрузку.
Едва успели отдышаться – в дверь застучали. Митрофанова пискнула, бросилась лихорадочно натягивать джинсы. Полуянов зацикливаться на хорошем тоне не стал. Накинул банный халат (собственность телеканала) и пошел открывать.
На пороге возвышался мясистый, деловитый, лоснящийся незнакомец. В руках – докторский чемоданчик. Глаза уверенные, почти наглые. Ни разу не похож на вечно бледных, загнанных участковых.
Требовательно спросил:
– Где больной?
– Перед вами, – улыбнулся журналист.
– Дмитрий Полуянов? – Мужчина взглянул на его голые ноги. Потом на уличный термометр – тот показывал плюс один.
В сени выскочила Надя, застрекотала:
– Вы врач? Пожалуйста, проходите!
Мужчина важно прошествовал в дом. Умостился в горнице у стола, попенял Дмитрию:
– Если больной, почему на холод голым выскакиваешь?
– Я закаленный, – отмахнулся Дима.
Коротко изложил врачу историю болезни и твердо заверил: сейчас он в совершенном порядке.
Мужчина на слово не поверил – Полуянову пришлось вытерпеть еще один тотальный осмотр.
Надюшка перетаптывалась на пороге горницы. Когда доктор встал, недоверчиво спросила:
– Он правда поправился?
– Сейчас никаких проблем не вижу, – скупо улыбнулся мужчина.
– Очень странно. Даже простуда за один день не проходит. А он вчера как кипяток был… – пробормотала Надюшка. И невинным тоном осведомилась: – А что с остальными?
– Предварительный диагноз – ОРВИ.
– У Кристины какая-то сыпь, – заложила конкурентку Митрофанова.
– Видел. – Доктор почему-то усмехнулся.
– И что это у нее?
– Давайте не будем обсуждать чужие диагнозы.
– Но она не заразная?
– Навещать ее пока не нужно.
С тем и ушел.
– Странное какое-то ОРВИ, – задумчиво проговорила Надя. – Кристине совсем плохо, Артуру хоть бы хны. Толик болеет. Алла – нет. И я от тебя не заразилась.
– Зато точно – не оспа. Она косит всех поголовно, – усмехнулся Дима.
И снова вернулся к компьютеру.
Хотя Анатолий сейчас и выглядел абсолютно больным и беспомощным, Диму всерьез заинтересовала версия, что красавец из Новосибирска задумывал масштабный террористический акт.
Но только что можно узнать отсюда, из Селютина? Мировая паутина оказалась чрезвычайно скупой в отношении артиста второго плана. В рецензиях на спектакли театра его фамилия не упоминалась ни разу. Профили в социальных сетях оказались банальны до неприличия. Фотки ресторанных блюд. Селфи на фоне Эйфелевой башни. И по поводу шоу Анатолий – единственный из всех – ни разу в Интернете не высказался. Хотя по контракту они вроде все обязаны.
А про его экс-девушку – Людмилу Петельскую – вообще не нашлось ни одного упоминания. Даже профилей в соцсетях не имелось. По нынешнему времени – совсем подозрительно.
* * *
Савелий Юрьевич завершил обход страждущих поздним вечером. Семь домов в разных краях деревни посетить – не шутка. Ноги с непривычки гудели. Настроение с каждым часом становилось все поганее.
Съемочная группа выделила доктору гостевой дом со всеми удобствами, и кровать здесь оказалась с ортопедическим матрасом, но все равно перспектива ночевать в Селютине чрезвычайно раздражала. Как он в незнакомом месте уснет? Давно уже не интерн, кто хоть в ординаторской дремлет, хоть на жесткой койке в дежурке.
Еще больше раздражало, что он – главный по медицине во всем Грибовске – не понимал природу хвори, свалившейся на временно местных жителей.
