– Нищему на паперти. Деткам-сироткам, – рявкнул Петр
Петрович и тут же добродушно рассмеялся. – Ты вот массаж делаешь, в серьезном
месте работаешь, а такой непонятливый, наивный такой. Ты что думаешь, я вот
так, прямо с улицы, стал бы к тебе обращаться? Мне этот ваш комплекс
рекомендовали знающие люди.
– А кто именно рекомендовал, можно спросить?
– Скажу кто. Но только позже. Сначала ты мне ответь, можешь
мне помочь или нет?
– В каком смысле – помочь?
– В самом прямом. Сведи меня, познакомь. Я же тебе объясняю,
времени мало.
– С кем именно познакомить-то? С девками?
– Ну, ты тупой, блин! – присвистнул сибиряк. – Да на хрена
мне твои девки! У нас в Сибири своих навалом, да еще в сто раз лучше ваших,
московских. – Он так резко и неожиданно поднялся, что чуть не заехал Вове
головой в зубы, фыркнул, стянул со спинки стула махровый халат, накинул его на
круглые каменные плечи, прошелся по кабинету, что-то насвистывая, наконец
остановился, поманил пальчиком. Вова пригнулся поближе и услышал хриплый шепот;
– Мотню мне купить надо.
– Какую мотню? – спросил Вова тоже шепотом.
– Ладно, хватит. Поговорили. Подай-ка мне портмоне.
Вова взял со стола сумочку-визитку, отметил про себя, что
вещица дорогая, куплена в каком-нибудь сильно навороченном бутике, где носовой
платок стоит баксов пятьдесят. Петр Петрович не спеша расстегнул молнию,
вытащил пятьдесят долларов и положил прямо на простыню массажной кушетки.
– Это тебе, за сообразительность.
– Оплата через кассу, – пробормотал Вова, – а на чай это
много. Вы это… насчет железа так бы сразу и сказали. Сколько нужно? И какого
именно вам железа?
– Ага, умный! Дошло наконец. Поздравляю, – сибиряк Затянул
пояс халата, сделал несколько приседаний, гибко потянулся. И не подумаешь, что
у человека нутро гнилое, язва, диета.
– Короче, чего надо и сколько? – прошептал Вова, судорожно
двинув кадыком.
– Немного. Всего один спецствол. Но с инструктором.
– Так чего ж вы начали с девок?
– Ну, о девках всегда поговорить приятно, особенно с хорошим
человеком. Ты, Вова, хороший человек. А если я в тебе ошибся и ты все-таки
ссученный, в бетон закатаю, – произнес сибиряк еле слышно, как бы размышляя
вслух, и тут же. вскинув на Вову серые прозрачные глаза, рассмеялся:
– Шучу я. Ты понял? Это юмор у меня такой. Хотя в каждой
шутке есть доля шутки. Слушай, Вовик, ты мне честно скажи, здесь у тебя вредных
насекомых не водится?
– Что вы! – обиделся Вова. – У нас все стерильно, здание
новое, санитарные проверки каждую неделю…
– Дурак, – Петр Петрович сочувственно покачал головой, – ну,
дурак. И как только вы, москвичи, с таким куриным умом еще живы? Я тебя о чем
спрашиваю? Ну, мозгой-то шевельни.
– А, вы про «жуков»? – догадался Вова. – Нет, в этом смысле
у нас вроде чисто.
– Вроде или точно?
– Точно. Но если серьезный разговор, то всегда лучше на
воздухе. После массажа хорошо воздухом подышать, полезно.
– Можно выйти на открытый корт. Там сейчас нет никого. Зима.
– Это верно. На воздухе лучше. Но не сейчас. И вообще, ты
особенно-то не спеши, пацан, – прищурился сибиряк, – я еще разок хочу в сауну
сходить, потом в бассейне поплавать, потом у меня дела в городе. В общем, давай
так. Встретимся завтра вечером, часов в семь. Ты свободен?
– Да. А где?
– У тебя номер мобильный не изменился?
– Нет.
– Ну, тогда тебя сам найду, сказку точно, когда и где.
– А кто вам дал мой мобильный? – спросил Вова, но Петр
Петрович ничего не ответил, потянулся с хрустом, прихватил свое портмоне, с
которым не расставался ни на минуту, и ушел из массажного кабинета, чтобы
продолжать оздоровительные процедуры.
Вечером Вова позвонил Климу. Через час они встретились в глубине
Измайловского парка, в безлюдном месте. Машину Вова оставил далеко, у метро на
платной стоянке. Пришлось идти пешком, сначала по широкой расчищенной аллее,
потом по заснеженной дорожке. Следы на снегу были только птичьи и собачьи. Вова
не понимал, зачем понадобилась Климу такая конспирация, почему нельзя просто,
по-человечески, посидеть в тепле, поужинать в каком-нибудь укромном кабаке.
К вечеру погода опять испортилась. Выл ветер, голые деревья
тяжело, медленно раскачивались, стволы трещали, тени веток причудливо и жутко
шевелились на твердом снегу, в кругах фонарного света. Небо почернело,
казалось, сейчас начнется снежная буря. Вова совсем промерз, стал уже
подозревать, что Клим либо кинул его, либо что-то случилось неожиданное,
озябшими пальцами достал из кармана дубленки радиотелефон, но тут в свете
редких фонарей заметил широкую знакомую фигуру.
– Ну, ты чего? – радостно прокричал он, заглушая вой ветра.
– – Я тут чуть дуба не дал. – Давай, выкладывай, что там у тебя, – резко, без
всякого приветствия приказал Клим.
Не мудрствуя лукаво, Вова дословно передал разговор с
сургутским гостем.
– Значит, так. Человек, видимо, умны судя по тому, как он
грамотно тебя пров ряд на вшивость, – заключил Клим, дослушав его до конца.
– Умный! – фыркнул Вова. – Я чуть было не послал его
подальше, честное слово. Совсем мне голову заморочил, тот лапши на уши навешал.
– Привыкай, – Клим легонько похлопал Вову по плечу. – Просто
так, напрямую, никто заказов не делает. А если такой и попадется, от него надо
подальше держаться. Либо придурок, либо ссученный. Третьего не дано. А в общем
и целом ты молодец. Держался неплохо.
Похвала Клима значила для Вовы так много, что он даже
зарделся от удовольствия.
Они разговаривали, не спеша прогуливаясь по глубокому снегу.
У Вовы зуб на зуб не попадал от холода, а Клим шел, словно летом, нараспашку,
без шарфа, без перчаток.
– Значит, дальше мы так поступим, – произнес он задумчиво, –
Петр Петрович позвонит, ты с ним встретишься. Прежде всего пусть скажет, кто
ему порекомендовал обратиться к тебе,
– А если не скажет?
– Торгуйся. Должей сказать.
– А если не станет торговаться? Жалко, заказ неплохой
уплывет. Ты сам говорил, сейчас одиноких безработных стрелков пол-Москвы плюс
еще при группировках ребята-исполнители. Пять тысяч – это ведь наверняка только
аванс или вообще мне за посредничество.
