В этой международной пестроте резко выделялась группа
северо-корейских товарищей, полдюжины одинаковых маленьких мужчин в одинаковых
серых костюмах. Они дисциплинированно семенили по залу ожидания, как отощавшие
серые гусята, сквозь толпу сытых петухов и павлинов.
Лиза нашла маленькое уютное кафе, выпила чашку кофе, съела
горячий бутерброд с сыром, потом не спеша обошла сувенирные лавки, купила для
Юры зажигалку «Зиппо», такую, каких нет в Москве, сделанную по образцу самых
первых «зипповских» зажигалок, с фигуркой девушки в развевающемся на ветру
платье. Долго выбирала в ирландском магазине свитера ручной вязки для мужа и
детей, и когда наконец выбрала, услышала рядов вкрадчивый знакомый голос.
– Лиза, вы знаете, здесь все значительно дороже. Транзитный
аэропорт, деться некуда, люди слоняются по магазинам, и эти сволочи взвинчивают
цены до неприличия.
Она не вздрогнула, не испугалась. Она знала, Красавченко
непременно возникнет опять, и была даже рада, что он возник здесь, а не в
Шереметьево-2.
– Давно не виделись, – усмехнулась она, взглянув ему прямо в
мертвые глаза.
– Действительно, давно. Я успел соскучиться. Но ничего, у меня
есть утешение. Я могу хоть каждый день любоваться вами на видеопленке. Между
прочим, изумительное зрелище.
Лиза заставила себя не реагировать. Привидение. Дурно
пахнущий сгусток воздуха. Пустое место. Она расплатилась, взяла пакет, вышла из
магазина.
– Эротическое кино много потеряло в вашем лице. Из вас
получилась бы настоящая секс-бомба. Грудь, пожалуй, стоило бы немного
увеличить, ну и вообще, добавить пару киллограмчиков, для округлости форм. Но
это уже детали. Главное – темперамент, страсть, – не унимался Красавченко и
даже попытался взять ее под руку.
У круглой стойки бара в центре зала Лиза заметила двух
немецких полицейских. Они сидели на высоких табуретках и пили колу.
– Давайте выпьем и поговорим, – внезапно предложила она с
любезной улыбкой. – Пойдемте, я угощаю, – и, не оборачиваясь, решительно
направилась к открытому круглому бару.
Полицейские тем временем спрыгнули с табуреток, постояли еще
минуту и разошлись в разные стороны. Один, пожилой, пузатый, не спеша пошел
прямо на Лизу. Когда между ними осталось не больше метра, она уже открыла рот,
чтобы произнести: «Простите, офицер, этот человек преследует меня, оскорбляет
непристойными предложениями и сексуальными домогательствами». Но тут же спиной,
всей кожей почувствовала, что Красавченко уже нет рядом. Он успел вовремя
испариться, как и положено привидению.
– Вы что-то хотели спросить, леди? – дружелюбно улыбнулся
полицейский.
– Нет… извините… – Она поняла, что стоит, преграждая дорогу
полицейскому, с открытым ртом, и, опустив голову, быстро отошла в сторону, к
залу отдыха, нашла свободное кресло, села, вытянула ноги, закрыла глаза.
«Ну, и чего бы ты этим добилась? Конечно, здесь к подобным
заявлениям относятся куда серьезней, чем у нас, но транзитный аэропорт, толпы
людей. Кому охота возиться со случайными иностранцами?»
До посадки оставалось еще два часа. Лиза не заметила, как
задремала в удобном кресле, и проснулась оттого, что кто-то тронул ее за плечо.
– Лиза, пора. Вы опоздаете на самолет. Рейс объявляют уже во
второй раз.
«Может, мне его просто убить?» – додумала она, не открывая
глаз.
– Глупо. Честное слово, глупо, – произнес Красавченко,
усаживаясь рядом, – ну чего бы вы этим добились?
Она открыла глаза и резко встала. Пакет со свитерами упал с
колен. Красавченко поднял его и подал ей.
– Вы думаете, меня бы задержал этот толстяк-полицейский?
Небось хотели пожаловаться на сексуальные домогательства? Не спорю, здесь, как
и в Америке, к этим вещам относятся значительно серьезней, чем на нашей дикой
родине. Но ничего, кроме сочувствия, вы бы от толстого немца не получили.
Пойдемте, я провожу вас к выходу на посадку. По дороге побеседуем.
– Идите вон, Красавченко, – поморщилась Лиза, – я устала от
вас.
– Придется потерпеть. Я ведь сейчас Для вас стараюсь. Было
бы значительно неприятней, если бы я омрачил вашу встречу с мужем в
Шереметьево-2. Там у вас и без меня может возникнуть щекотливая ситуация, – он
весело подмигнул, – я всегда говорил, что совершенно честных женщин не бывает.
Женщина, как художественный перевод. Если она хороша, то не верна, а если
безобразна, то никого не интересует ее верность. Видите, как я стараюсь быть
интеллигентным человеком? Я ведь понимаю, вам трудно общаться с пошляком. Вы
такая утонченная, такая образованная. Тем более странно, когда начинаете
хамить. Ну, что вы на меня так смотрите? Опять хотите послать вон? Неужели до
сих пор не поняли, что лучше все-таки выслушать мои условия?
– Хорошо, я вас слушаю.
– Спасибо, – он криво усмехнулся, – то есть это вы должны
сказать мне спасибо, потому что условия мои не так уж тяжелы для вас. Мне нужен
всего лишь эфир. Я хочу, чтобы вы пригласили меня к себе в передачу. Мы с вами
просто побеседуем в эфире.
– Ничего не выйдет. Не я планирую эфир, не я решаю, кого
приглашать. Есть начальство, есть редактор программы.
– Я знаю, – кивнул Красавченко, – однако от вас многое
зависит. Если вы предложите, вам не откажут.
– Хорошо. Допустим. О чем вы собираетесь беседовать?
– Ну вот, мы с вами легко нашли общий язык. Мы ведь два
профессионала. У меня достаточно богатая и интересная биография. Афганистан,
Чечня. Я знаю множество занимательных историй о работе спецслужб.
– У меня не клуб «Белый попугай». Занимательные истории
рассказывают в других передачах. К тому же о работе спецслужб сейчас написано
столько, что вряд ли кого-то можно заинтересовать и удивить.
– Я знаю то, о чем еще не писали и не говорили. Не волнуйтесь,
я сумею предложить темы, которые понравятся вашему руководству. И не надо мне
голову морочить. Я отлично знаю, что вы имеете возможность приглашать своих
людей. В передаче есть определенный процент платных героев. Если у вас за
столом сидит бизнесмен и рассказывает, чем его товар лучше всех остальных, то
это косвенная реклама, и у вас с приглашенным совершенно четкая договоренность.
Деньги, бартер – это уже детали.
– Тем не менее существует очень жесткий отбор, иначе
передача потеряет лицо и упадет рейтинг. Кто бы ни сидел за столoм, какие бы
деньги ни платил, тема разговора должна быть интересна телезрителям.
– Вот об этом можете не беспокоиться Им будет интересно то,
что я расскажу. Мы с вами станем обсуждать самые серьезные проблемы, самые
горячие и животрепещущие.
