– Возможно, сведения еще не поступили.
– Да, конечно, – растерянно кивнула Лиза, – я могу получить
чек на то, что уже оплачено?
– В компьютере пока нет таких сведений, мэм.
«А ты ждала, что этот урод заплатит за вино, в которое он
подсыпал какую-то пакость? Идиотка!» – зло выругала себя Лиза и решительно
направилась в конференц-зал.
Там все еще продолжался «бранч», перерыв с перекусом. Из
ресторана прямо в зал принесли подносы с бутербродами, салатами и фруктами.
Стоял приглушенный многоязыкий гул, участники расхаживали по залу с
пластиковыми тарелками и стаканами в руках. Лиза решила, что не худо сейчас
выпить кофе и съесть что-нибудь. К ней тут же подлетел распорядитель и сунул в
руки пластиковую тонкую папку с бумагами.
– Госпожа Беляева, ознакомьтесь, пожалуйста, с документами
по сегодняшнему заседанию тематической группы.
Кофе был американский, наливали его из огромных кофеварок.
Лиза могла пить эту бурду только со сливками. Руки у нее дрожали, папку с
бумагами она зажала под мышкой, и это было ужасно неудобно. Отклеивая крышку от
пакетика, она расплескала сливки, несколько капель попало на юбку. Она взяла
салфетку, наклонилась, чтобы смахнуть жирные белые капли, а когда подняла
голову, прямо перед собой увидела улыбающуюся физиономию американки Керри.
– Добрый день, Лиза. Что, маленькая неприятность? Не
волнуйтесь, эти сливки не оставляют жирных пятен. Они обезжиренные. Других
здесь не подают. Давайте, я подержу, – она взяла папку. – Я так беспокоилась за
вас. Как вы себя чувствуете?
– Честно говоря, плохо, – Лиза постаралась улыбнуться, –
голова болит.
– О, вы тоже страдаете мигренью? – сочувственно кивнула
американка и положила в свою тарелку несколько кусков оранжевой дыни.
– Да, у меня бывают очень сильные приступы, к тому же я до
сих пор не могу привыкнуть к разнице во времени. Когда здесь ночь, в Москве
день.
– Я знаю, вам не спалось этой ночью. Кажется, вы даже
выходили погулять? Это действительно неплохое средство от бессонницы – ночная
прогулка. Советую вам сейчас как следует подкрепиться, следующий перерыв только
через четыре часа. Возьмите сэндвич с цыпленком, они сегодня очень вкусные.
Несмотря на две таблетки анальгина с хинином, голова
раскалывалась. Лиза туго соображала.
– Простите, Керри, – болезненно поморщилась она, – я не
поняла, о чем вы? Какая прогулка?
У стола с подносами толпилось много народу. Руки тянулись за
бутербродами. Маленький пожилой индус в белой чалме нечаянно задел Лизу локтем,
она сильно вздрогнула, чуть не пролила кофе, но вовремя успела поставить
горячий стакан. Индус стал усиленно извиняться, кланяясь и прикладывая к груди
маленькую коричневую руку.
– Давайте отойдем в сторонку, только не забудьте все-таки
взять сэндвич с цыпленком, они действительно отличные, – сказала Керри и
направилась к выходу.
Лиза послушно последовала за ней с цыплячьим сэндвичем на
тарелке и остывающим кофе в стакане. Она шла сквозь толпу, кому-то машинально
кивала, улыбалась и думала только о том, как бы не пролить кофе и как бы никто
не заметил, что у нее сильно дрожат руки. Керри уже успела занять свободный
столик в холле, Лиза села напротив.
– Вы действительно очень рассеянны, Лиза. Вы забыли, мы с
вами живем в соседних номерах. Между двумя и тремя часами из вашего номера был
слышен какой-то шум, шаги, несколько раз открывалась и закрывалась дверь. Я не
приняла снотворное и никак не могла уснуть.
– Керри, я шумела всю ночь и мешала вам спать, – испуганно
пробормотала Лиза, – это ужасно, простите.
– Ерунда. Пусть это вас не беспокоит. У меня многолетняя
привычка работать ночами, я не сплю даже тогда, когда нет необходимости сидеть
за письменным столом. Такой необходимости давно уже нет, – Керри подцепила
пластмассовой вилкой ломтик дыни, поднесла ко рту, – когда дети были маленькие,
не хватало денег на беби-ситтер, мне приходилось справляться самой, и только
ночами я могла сосредоточиться. Вам это должно быть знакомо, у вас ведь тоже
двое детей? – Она, наконец, осторожно откусила маленький кусочек дыни. – Вам не
кажется, что зимой фрукты имеют совсем другой вкус? – Лицо ее стало рассеянным,
безучастным, она несколько секунд смотрела в одну точку и вдруг, решительно
хлопнув белесыми ресницами, прошептала:
– Лиза, я случайно видела, как ночью из вашего номера
выходил этот странный человек. Кажется, его зовут Красавчик? – последнее слово
она произнесла по слогам, как будто с легкой брезгливостью, и тут же заела его
дыней:
Лиза машинально потянулась за сигаретами, но вспомнила, что
сумочка ее осталась в номере, растерянно озираясь, произнесла хриплым, чужим
голосом:
– Простите, Керри, мне надо отойти на минуту, я должна
купить пачку сигарет. Нет, мне придется подняться в номер, я оставила сумку и
деньги.
– Вы не успеете. Сейчас перерыв кончится. Я могу одолжить
вам несколько долларов на сигареты. Сколько нужно?
– Три доллара. Спасибо, Керри. Скажите, вы знакомы с этим
человеком? – спросила она, уже встав с кресла.
– Лиза, купите себе сигарет. Лиза послушно направилась к
автомату в дальнем углу холла, опустила монеты в щель, долго бессмысленно
глядела на пачки за стеклом, выбрала «Кент», который никогда не курила, и почти
бегом вернулась к Керри.
– Вы знаете этого человека? – повторила она, усаживаясь за
столик и раздирая целлофановую обертку.
– Нет. Нас никто не знакомил. Но кое-что мне про него
известно. Так как же правильно произносится его фамилия? Кравченкофф?
– Красавченко. Он дипломат, сотрудник Министерства
иностранных дел.
– Он такой же дипломат, как я китайский император.
– Но Керри, откуда вы знаете?
– Сначала скажите мне, у вас нет с ним любовной истории?
Обещаю, это останется между нами.
Лиза почувствовала, как бледнеет. Глаза ее застыли, она
уставилась на американку, как будто видела ее впервые.
– Нет, – неприлично громко выкрикнула она и помотала при
этом головой так, что расстегнулась заколка и волосы рассыпались по плечам, –
никакой любовной истории нет и быть не может, тем более с этим… – Толос ее
сполз почти до шепота, щеки вспыхнули. – А почему вы спрашиваете, Керри? Разве
я похожа на женщину, у которой могут еще быть любовные истории? По-моему, я
давно вышла из этого романтического возраста.
По лицу американки скользнула добродушная, слегка
презрительная усмешка. Лиза поняла, что ответ ее прозвучал слишком
эмоционально, чтобы казаться правдой. Американка не поверила. Надо было
элегантно отшутиться, не бледнеть, не краснеть.
