В маленьком коридоре было темно. Лиза поднесла картонку к
глазам. Это была визитная карточка антикварной лавки, возможно той, в которой
она вчера покупала мужу музыкальную шкатулку.
– Нет, это мне совершенно не нужно. Не стоило беспокоиться.
Спасибо и спокойной ночи, Анатолий Григорьевич.
– Но карточку вы обронили? Или кто-то другой?
– Какая разница? Это всего лишь визитка магазина.
– Между прочим, отличная антикварная лавка, – Красавченко
взял карточку у нее из рук, – я ведь тоже ходил вчера по торговому центру. У
этого антиквара чудный выбор ювелирных украшений. Вас интересуют драгоценности,
Лиза?
– Не очень.
– А мне почему-то показалось, что интересуют. У вас красивые
сережки. Я давно обратил внимание. Аметист, если не ошибаюсь?
– Бразильский топаз.
– Да что вы! Разрешите-ка взглянуть. – Красавченко стал
теснить ее в комнату, где свет был ярче, бесцеремонно прикоснулся к ее уху. –
Действительно, голубой бразильский топаз. Очень редкий и ценный камень. Огранка
«маркиз». Золото семьсот пятидесятой пробы, удивительно тонкая работа.
Антиквариат. Модерн начала века. Жаль, у меня нет лупы. Вы купили их или они
достались вам по наследству?
– Анатолий Григорьевич, извините, но мне, честное слово,
совсем не хочется обсуждать с вами мои серьги. Шли бы вы к себе в номер.
Однако он уходить не собирался, аккуратно прикрыл дверь.
Щелкнул английский замок.
– У меня в номере пусто и скучно, – лицо его растянулось в
комически жалобной гримасе. Это выглядело так фальшиво, Что Лизу затошнило.
– Я вас не приглашала в гости. Я очень устала, хочу спать, –
она протянула руку, чтобы открыть дверь, но он поймал ее кисть.
– А, вот кольца я раньше не замечал. Это ведь комплект?
Голубой топаз – ваш камень? Он соответствует вашему знаку Зодиака? Неужели вы
Скорпион? Или ваша прабабушка была Скорпионом? Вы так любите этот комплект, что
даже на ночь не снимаете?
– Обычно снимаю, просто сейчас забыла, от усталости.
Простите, Анатолий Григорьевич, я действительно очень устала и хочу спать. Не
могли бы вы уйти к себе? – Лиза резко выдернула руку, отступила к окну.
Красавченко плюхнулся в кресло, вальяжно закинул ногу на ногу.
– Елизавета Павловна, ну вы же взрослая, сдержанная, хорошо
воспитанная дама. Что с вами? Откуда такой тон? Разве я вас чем-то обидел?
Давайте спокойно посидим, минут пятнадцать, не больше, выпьем что-нибудь, и я
сразу уйду. Честное слово.
– Ну ладно, – вздохнула Лиза, – если вы так хотите
пообщаться, мы можем спуститься в бар на седьмом этаже. Он открыт
круглосуточно.
– Зачем? Все необходимое есть в номерах. Разрешите? – не
дожидаясь ответа, Красавченко поднялся с кресла, откинул крышку бара. – Чего
вам налить? Коньяк, виски, сухое рейнское вино…
– Я же говорила, что не пью, и вообще, должна заметить,
Анатолий Григорьевич, что для дипломата вы ведете себя несколько странно. Бар,
между прочим, платный. Коньяк очень дорогой.
– А, вы об этом? Не волнуйтесь, я оплачу ваш счет за
пользование баром. Так что же будем пить? Нам с вами непременно надо выпить за
удачу. За счастливую звезду, под которой вы родились. Я не сказал вам вчера,
когда мы сидели в кондитерской, что квартал красных фонарей не только самое
неприличное, но и самое криминальное место в этом городе. Просто не хотел вас
пугать, вы и так слишком перенервничали. Между прочим, не зря. Вас могли
запросто ограбить, отнять сумку, вырвать из ушей ваши чудесные сережки. Если бы
я случайно не оказался рядом, все могло бы кончиться очень печально. И вот,
вместо того чтобы поблагодарить, вы меня обижаете, шарахаетесь от меня, как от
чумы.
– Простите, Анатолий Григорьевич. Я чрезвычайно вам
благодарна и вовсе не хотела вас обидеть. – Лизе стало неловко. Она подумала,
что он прав, она ведет себя как-то нехорошо, невежливо. – Вы выпейте, что вам
больше нравится. А я мысленно к вами присоединюсь.
– Ну конечно! – Он рассмеялся. – В одиночестве я могу выпить
и у себя в номере. Раньше так благодарили водопроводчиков и электриков из ЖСК.
Наливали стакан спиртного. Вы еще мне денег предложите за то, что я вытащил вас
из опасной ситуации, это будет совсем красиво! Я имею право хотя бы чокнуться с
вами? Давайте выпьем белого сухого вина. Оно слабое, как виноградный сок.
Он открыл бутылку, разлил вино по большим хрустальным
бокалам.
– За вас, Елизавета Павловна, за вашу красоту, за вашу
счастливую звезду! – произнес он торжественным шепотом.
Лиза пригубила вино и тут же поставила бокал.
– Ой, подождите, у вас сейчас ресничка в глаз попадет. –
Красавченко протянул руку, притронулся к ее лицу.
– Не надо, я сама, – она резко встала и вышла в ванную. Свет
там был очень ярким, но, как ни вглядывалась Лиза в зеркало, никакой выпавшей
ресницы не заметила. Поправила волосы, вернулась в комнату.
– Значит, к драгоценностям вы равнодушны? – улыбнулся
Красавченко, когда она опять уселась в кресло напротив него. – Ну что ж, за это
тоже стоит выпить,
– Почему?
– А просто так, – он поднял бокал, ей пришлось сделать то же
самое. – Нет, все-таки удивительный камень, голубой топаз. Вы так и не
ответили, вы купили комплект в антикварном магазине или он достался вам по
наследству?
– Анатолий Григорьевич, почему вас это так интересует? Вы
серьезно увлекаетесь астрологией и ювелирным делом?
– Нет. Я увлекся вами, Елизавета Павловна, и пытаюсь
нащупать тему, которая была бы вам интересна, стараюсь растянуть разговор. Я
понимаю, что веду себя глупо и даже не совсем вежливо. Но когда я вижу вас, со
мной что-то происходит. Я теряю голову. С вами такого не случалось?
– Анатолий Григорьевич, идите к себе.
В нашем с вами возрасте уже не интересны эти игры.
– Лиза, это не игра. Я совершенно серьезно спрашиваю, вы
никогда не теряли голову? Не влюблялись так, что обо всем забывали, о
приличиях, о здравом смысле? Я знаю, у вас кристальная репутация, двадцать лет
замужем, вы образец нравственности, но так не бывает, чтобы красивая, яркая,
сильная женщина ни разу в жизни не теряла голову. Впрочем, вероятно, правы были
древние ассирийцы, когда утверждали, что человек, украшающий себя топазом,
сохраняет честность и порядочность на всю жизнь. Или нет?
– Анатолий Григорьевич, вы, часом, не пьяны? – осторожно
поинтересовалась Лиза.
– Я трезв, как стеклышко. Я прозрачен и чист, как эти
чудесные топазы. А вот с вами что происходит? Щеки пылают, глаза блестят.
Тайный роман, сильное позднее чувство. Я угадал? Можете не отвечать, вижу по
глазам, что угадал. Но беда в том, что роман этот вас совсем не радует. Вам,
неуютно, стыдно. Вы боитесь, что рано или поздно узнают коллеги, семья. Вы не
относитесь к тому распространенному типу женщин, которые с удовольствием
делятся всеми деталями своей личной жизни и болтают о своих победах при каждом
удобном случае, пытаясь таким образом повысить себе цену в глазах окружающих.
Вам самоутверждаться не надо. Цена и так высока. Вы влюблены всерьез,
мучительно стыдитесь этого, боитесь огласки, но ничего поделать с собой не
можете, получается полнейшая чушь. Вместо счастья и удовольствия постоянная
внутренняя борьба муки совести, воспаленные нервы.
