Продолжалась эта счастливая полоса ровно столько, на сколько
хватало наличной суммы. Деньги кончались, Вова наливался тоскливой ненавистью к
себе и к миру, толстел, забывал о гимнастике, веселой музыке и красивых
девушках, варил себе макароны и в мрачном молчании поедал их, иногда прямо из
дуршлага, один на грязной кухне.
Деньги были для Вовы явлением мистическим. Он знал
совершенно точно, что появление их в его кармане, как и во всех прочих, чужих
карманах, никоим образом не связано с такими скучными и бессмысленными
понятиями, как образование, профессионализм, работа. Деньги нельзя заработать.
Их можно «сделать».
Человечество, при всем его бесконечном разнообразии,
делилось для Вовы на две л простые категории, на тех, кто умеет делать деньги,
и на всех остальных. Себя самого Вова искренне относил к первой группе, потому
что остальным просто не имело Я смысла жить на свете.
После «черного августа» Вова не вылезал из депрессии. Работа
массажиста в оздоровительном комплексе была всего лишь работой, а
следовательно, денег не приносила. Зарплаты хватало на макароны и кислый
майонез. Вова толстел и совсем не улыбался.
Оздоровительный комплекс оставался престижным заведением,
имел постоянных клиентов, среди них попадались и крупные чиновники, и
бизнесмены, и просто денежные люди. Но клиенты, которые раньше, не глядя,
красивым жестом выкидывали крупные купюры в качестве чаевых, теперь начали
аккуратно считать свои деньги. Да и клиентов стало меньше. Цены на услуги
оздоровительного комплекса резко подскочили, а количество платежеспособных
людей сократилось. Осталась одна надежда: Клим. Таинственный, великодушный и
всемогущий Клим.
Всего лишь восемь месяцев назад он возник ниоткуда, как
будто по мановению волшебной палочки. Пришел в оздоровительный центр, качался
на тренажерах, попарился в сауне, потом лег на массаж. Оказался разговорчивым
клиентом, рассказал, что в Москве проездом, живет в Германии, занимается
бизнесом. Вова считал, что достаточно хорошо разбирается в людях. Одним из
решающих признаков для него было количество чаевых и манера их давать.
Бизнесмен из Германии с красивым именем Эрнест Климов дал много, и так
небрежно, словно сотня долларов для него вообще не деньги. Из этого Вова сделал
вывод, что бизнес его процветает, и постарался продолжить знакомство, дал
понять, что у него много разных приятелей, есть и знаменитые, например,
журналист Артем Бутейко, так что в принципе если нужна реклама, то можно
организовать недорого в разных там газетках-журналах.
На самом деле Вова понятия не имел о том, как делается
реклама в газетах и какие имеются возможности у Артема Бутейко, но разве это
важно? Главное, заинтересовать хорошего человека своей скромной персоной.
И хороший человек, немецкий бизнесмен Эрнест Климов
заинтересовался, зауважал Вову, захотел с ним дружить. Как только он приезжал в
Москву из Германии, сразу навещал Вову в оздоровительном . центре, делал у него
массаж, давал щедрые чаевые, приглашал в дорогие кабаки, я посидеть,
оттянуться. Платил, разумеется, сам, и не скупился на рассказы о своем у
успешном бизнесе, о том, как начал с нуля, Ц с нескольких блоков сигарет, а
закончил миллионным состоянием. Вове тоже хотелось рассказать в ответ
что-нибудь интересное, но про самого себя нечего было, и он развлекал Клима
историями про своих приятелей, про Саню Анисимова, про Артема Бутейко. Клим
внимательно слушал и никогда не перебивал.
Когда случился августовский кризис, Клима в Москве не было,
и Вова ужасно боялся, что больше он не появится. Многие зарубежные фирмы
сворачивали свои дела в России. Вова не знал, какие именно у Клима здесь дела,
но догадывался, что весьма серьезные. Клим ездил не на джипе, не на «мерее», а
на обыкновенном «жигуле-шестерке», причем с московским номером. Он намекнул
Вове, что это такая конспирация. А что касается татуировок, двух перстней на
среднем и безымянном пальцах правой руки, так это детская дурь. Хотелось быть
крутым в тринадцать лет. Надо бы вывести, да все некогда.
Вова сильно нервничал после – августа, растолстел до
невозможности, помрачнел так, что лицо стало свинцовым, как грозовая туча.
Связь с Климом была односторонней, оставалось только ждать и надеяться.
И надежды оправдались. Клим появился в конце октября. Вова
обрадовался ему, как родному, стал рассказывать, какие новости у его приятелей,
у Анисимова и Бутейко. Клим в свою очередь поделился с Вовой планами на
ближайшее будущее.
Заварились такие крутые дела, что у Мухина дух захватывало,
как на вершине «чертова колеса» в парке Горького. Однако Вова головы не
потерял, свет грядущих больших денег не ослепил его. В шкатулке, где лежали
патроны, он нашел целую кучу ценной ювелирки и прихватить ее не забыл. Не
дурак. Обидно, что деньги получились маленькие, но и они не помешают.
* * *
– Гоэто при собаке, попытаться обмануть?
– Человека вы можете обмануть. Собаку никогда.
– Сколько ей осталось?
– Если не пойдут метастазы, она сможет прожить еще год, при
хорошем уходе и два года. Но это будет больная собака, вам придется тратить на
нее значительно больше времени и сил, чем раньше, – он закурил, помолчал, глядя
в окно, и произнес тусклым, равнодушным голосом:
– Станет тяжело, позвоните, я приеду и сделаю укол.
– Но вы же сказали, я сама смогу ее колоть.
– Нет, этот укол вы сами сделать не сумеете.
В лечебнице, кроме них и Лоты, не было никого, стояла гулкая
тишина, и вдруг послышался странный щелкающий звук. Юрий Иванович вскочил,
бросился в коридор. По коридору на расползающихся лапах очень медленно шла
Лота. Она шаталась и волочила за собой разбитую банку капельницы.
Когда собаку уложили на место, поставили новую капельницу,
Лиза заплакала. Впервые в жизни она не сумела сдержаться при постороннем
человеке, но никакой неловкости не почувствовала, даже потом, когда совсем
успокоилась.
Юрий Иванович приезжал к ней каждый вечер. Она не просила,
он сам звонил и приезжал, обрабатывал швы, ставил капельницу. Казалось, при нем
Лота чувствовала себя лучше. Услышав звонок в дверь, она ковыляла в прихожую и
даже слабо крутила своим хвостом-обрубком. Лиза пыталась дать ему денег, он
отказался. Она купила для него бутылку французского коньяка, он заявил, что
совсем не пьет.
– Юрий Иванович, вы ставите меня в неловкое положение, –
сказала Лиза.
– Чем же? Операцию и медикаменты вы оплатили в кассе
лечебницы.
– Но вы тратите столько времени и сил, приезжаете сюда
каждый вечер. И потом, я знаю, такая операция стоит значительно дороже.
– Елизавета Павловна, я сейчас сделаю Лоте инъекцию, а вы
сварите, пожалуйста, кофе.
