Василиса взяла его за руку и дрожащим голосом произнесла:
– Мне только вчера снилось море. Будто я бегу во сне по цветистому лугу. Разбегаюсь. Взлетаю. И лечу прямо над морем куда-то. Подо мной бушуют пенные волны. С белыми гребешками. Волна за волной… Я думала, это к смерти.
– Эх ты, самоубийца. Смотри, красота какая.
Они подошли к высокому обрывистому берегу. Море пенными валами разбивалось о песчаный безлюдный пляж.
– Это меня Господь наказал за то, что я хотела с собой сделать… За дурость мою.
– Ага. А вместе с тобой и меня тоже. За то, что из петли тебя вытащил. – Алексей улыбался. – Нет, здесь что-то совсем другое… Давай спустимся к морю. Может, встретим кого-нибудь.
Они кое-как спустились по склону и вышли на прибрежный песок. Василиса, не стесняясь его, разделась догола и пошла в воду. Ей хотелось купаться. С детства любила море. Это его немного смутило, но предпочёл переключиться на нейтральное созерцание настоящей юной красоты. Когда выходила из волн, покачивая бёдрами, Алексею припомнилось пушкинское: «А сама-то величава, выплывает, будто пава».
Василиса, не одеваясь, села на расстеленные джинсы и, перебирая руками морские камешки с песком, призналась:
– И не стыдно. Мне вот так не стыдно. Перед тобой. Будто родилась заново. Счастливая, как в детстве. А тебе? Нравится на меня смотреть? Я красивая?
– Красивая… Может, рано ты стала взрослой? Тебе бы ещё побегать девчонкой по берегу моря. Как Ассоль. Глядишь, и набегала бы себе своего Грэя. И жила бы, и детей рожала, а не в земле покоилась после дурости своей.
– Не смейся. Не ворчи. Ты хоть знаешь, почему я так сделать хотела?
– Расскажи.
– Меня отец хотел отдать замуж за одного, я его даже человеком не могу назвать, в общем, за бандита. Он крышует торговлю наркотиками. И ещё что-то там с отцом у них. За долги перед ним, что ли, мной хотел рассчитаться. Вот я решила – лучше в петлю, чем с таким жить.
– Эх ты, Вася-Василиса… Молодая. Красивая. Да глупая. Ничего другого придумать не могла?
– Не додумалась. Алексей, ты извини, что так вышло… Там, в лесу. Стыдно мне. Перед тобой. Спасибо тебе…
– Ты на солнце-то так долго не рассиживайся. Беленькая. Сгоришь.
– Да. Одеваюсь. Совсем не загорала на даче. Больше по комнатам пряталась…
Василиса оделась. Надо было идти дальше куда-то.
Алексей размышлял:
– Здесь, кроме нас, я так думаю, никого нет. Но могу и ошибаться.
– Голова-то прошла?
– Как и не болела.
– И куда мы пойдём? – спросила Василиса первая о том, о чём сейчас думали оба.
– Мне кажется, надо просто идти и всё.
– А куда?
– Не имеет значения. Просто идти. Не имеет значения куда. Это как жить. Просто жить, и всё. По-человечески.
– Тогда пошли?
– Пойдём.
Они сделали несколько шагов. И вдруг оба увидели, как по берегу вдоль линии прибоя им навстречу бежит собака. Алексей пригляделся. Собака приближалась. Подбежала к ним. Завиляла хвостом.
– Мишка! Неужели ты?
Пёс облизывал ему руки. Тыкался носом в бок Василисы. Здоровался с ней. Она погладила его по большой, с купированными ушами голове.
– Кто это?
– Это моя любимая собака – Мишка. На земле мы были большими друзьями. Видишь, здесь он нас встречает первым живым и родным существом. Иди сюда. Я очень тебе рад, дружище! Дай лапу.
Мишка положил хозяину передние лапы на плечи и продолжал здороваться.
– Ну, хватит-хватит. Соскучился. Пойдём гулять.
Мишка сразу бросился в сторону и повёл их за собой. Видимо, он знал, куда им надо идти.
Они поднялись по крутому берегу к душистому лугу. Пёс то и дело возвращался к ним и снова убегал вперёд. Они пошли по полю, взявшись за руки.
За холмом открылось огромное поле. Степь. Конца-краю не видно ей. Они переглянулись.
Шли час. Два. Три. Устали. Захотелось пить.
И вдруг посреди степи вырос фруктовый сад. Яблони. Груши. Рядки чёрного и зелёного винограда. Персиковые деревья. Мандариновые. Разглядели посреди сада небольшой домик. Мишка уже лежал у завалинки и мирно помахивал хвостом. Неподалёку от дома убегал в поле, петляя на извивах, ручей со студёной прозрачной водой. По краям ручья тут и там били родники с ключевой водой. Обрамляя течение ручья своими цветущими стеблями, красовался по краю русла иван-чай.
Напились воды из родника. Подошли к дому.
– Интересно, чей это дом? – спросила Василиса, разглядывая расписные резные деревянные оконца.
Алексей посмотрел на дом. Потом на Василису. Опустил голову.
– Теперь начинаю кое-что понимать…
– Ты знаешь, чей это дом?
– Знаю.
– Чей?
Алексей чуть помедлил с ответом. Подошёл к нему. Потрогал резные деревянные изразцы ставней. Погладил округлые брёвна избы.
– Мой дом. В этом доме я родился. И жил с бабушкой и дедом. Он тоже много раз мне снился.
– А почему снился?
– Его разобрали по брёвнышку девятнадцать лет назад. И на его месте построили новый. А он, видишь, стоит здесь как новенький.
– Прям музей какой-то…
– Ага. Кто, интересно, это всё придумал…
Алексей сел на скамейку у дома. Василиса нарвала винограда. Окунула гроздья в ручей. Принесла ему.
– На. Поешь.
Они ели виноград и улыбались. Он был спелый, сладкий, с одной маленькой зелёной косточкой в каждой ягоде.
– Василиса.
– Ау?
– Давай договоримся.
– О чём?
– Ничему здесь не удивляться.
– Хорошо.
– Тебе хорошо?
– Мне? Хорошо.
Алексей вздохнул и опустил голову.
– Мне тоже.
Василиса встала со скамейки. Собирала букет из цветов, растущих вокруг дома. Цветов было много. Разных. Алексей даже не знал их названий. Но раз решил ничему не удивляться, значит, надо спокойно относиться ко всему здесь происходящему.
Вечером сидели за столиком в саду и пили чай из заваренных листочков иван-чая, разливая его из любимого бабушкиного фарфорового чайника в высокие чашки. У Алексея на чашке была нарисована сирень. У Василисы клубника.
– Василиса, а тебе сколько лет?
– Девятнадцать.
– Как думаешь, мы с тобой случайно встретились? Тебе я попался случайно?
Она покачала головой.
