— Он сказал — все, что приближает победу, приближает и возвращение наших мальчиков. Он даже обещал дать овощей с нашего огорода. Кабачки для военных облигаций! — сказала Сьюзен.
— Зеленый горошек для военных облигаций, — хихикнула Айви.
— Спаржа для…
Тут мимо проехал тот самый парень на велосипеде — белые рукава рубашки засучены, синие штанины подвязаны веревочками, как обычно. Та же синяя фуражка с эмблемой и та же сумка через плечо.
Айви помахала ему, но он быстро крутил педали и даже не оглянулся.
— Он никогда не машет в ответ, — пожаловалась Айви.
Сьюзен не ответила, только страшно побледнела.
— Сьюзен, что случилось?
— Этот парень…
Казалось, Сьюзен сейчас упадет в обморок.
Айвен усадила ее на скамью и села рядом.
— Ты его знаешь?
— Айви, его все знают!
Глаза Сьюзен стали огромными, словно зеленые озера.
— Он поехал прямо или свернул на перекрестке?
— Вроде прямо. А какая разница? — спросила Айви.
— Помнишь, я тебе рассказывала, как мы узнали, что Дональд убит?
— Помню. Телеграмма пришла, да?
Сьюзен кивнула:
— Ее привез нам домой курьер почтовой службы Вестерн Юнион… Тот парень на велосипеде.
У Сьюзен задрожали руки.
— В какую сторону он поехал? Свернул к моему дому?
— Нет, — ответила Айви. — К моему.
Ее пробрал озноб. Она схватила со скамьи куртку Фернандо. Голову наполнил какой-то странный шум. Разве поблизости есть пчелы? Потом она услышала музыку — «Боевой гимн Республики».
Он явился к нам во славе
Нас на подвиг призывая…
Айви встала. Она пошла по дорожке к дому, потом бросилась бегом. Промчалась через рощу, задевая стволы деревьев. Апельсины срывались с веток и глухо шмякались о землю. Ноги Айви стучали по дорожке, сердце тяжело колотилось в груди. Она слышала, как сзади ее зовет Сьюзен:
— Айви! Айви!
Шел, могучею стопою
Гроздья гнева рассыпая…
Айви бежала так быстро, что даже голова закружилась. А музыка все играла. На опушке рощи Айви остановилась, согнувшись и держась за бок, еле переводя дух.
С Ним пойдем мы, страх отринув,
Путь к свободе пролагая…
Сьюзен наконец догнала ее и обняла за талию.
Вместе они сделали еще несколько шагов, и вот из-за деревьев показался дом Айви.
У крыльца стоял прислоненный к стене велосипед, а тот парень уже подошел к двери.
Часть 4
Апрель 1951
Нью-Йорк, штат Нью-Йорк
США
ВОЛШЕБНЫЙ ВЕЧЕР
[34]
Музыка Ричарда Роджерса
Слова Оскара Хаммерстайна II
7 -7 -8 7 7 -5
Вдруг в вол-шеб-ный ве-чер
7 -7 -8 7 7 8
Не-ждан-на-я встре-ча,
7 -7 -8 7 7 -9
Не-ждан-на-я встре-ча,
— 9–9 -9 -8 -6 6
Мельк-нет ли-цо в тол-пе,
6 -6 7–6 6
И сра-зу пой-мешь
6 -6 7 6 -5
Без жес-тов и слов,
— 8 8–9 9–9 8
Ты бу-дешь стре-мить-ся
— 8 7–6 6 -6
У-ви-деть-ся вновь.
1
В один прекрасный вечер, вышитый нитью судьбы, в сияющем огнями концертном зале Фридрих Шмидт провел отца и дядю Гюнтера на самые лучшие места.
Он обвел взглядом ярусы, ложи и балкон, украшенные позолотой и резьбой в виде лавровых венков. Фридрих слышал, что все билеты на концерт распроданы, и все-таки никак не мог представить, что зал скоро заполнится зрителями.
— Ничего, что вам придется подождать?
Отец восхищенно взмахнул рукой:
— Мы пока будем сидеть и любоваться всем этим великолепием!
— Мы же специально хотели прийти пораньше, — сказал дядя Гюнтер. — Чтобы все увидеть от начала до конца. Такая честь — сам дирижер нас усаживает на места! Долгую дорогу ты осилил, Фридрих.
— Мы вместе осилили, дядюшка! В конце концов, кто меня учил ездить на велосипеде и играть на губной гармошке?
Дядя Гюнтер засмеялся и подмигнул.
— Я учил! Как приятно, что ты помнишь:
— А кто был моим первым и самым лучшим учителем? — Он сжал отцовское плечо.
Отец улыбнулся:
— Спасибо, сын.
Дядя Гюнтер поправил воротник, оттянув пальцем узел шелкового галстука. Выходной костюм — совсем не то, что комбинезон для работы на фабрике.
— Ты знаешь, я редко ношу галстук, но твои концерты неизменно того сто́ят!
За прошедшие годы отец и дядя Гюнтер не раз приходили на концерты, которыми он дирижировал, но сегодняшний вечер был особенным. Фридрих присел на подлокотник отцовского кресла. Он не меньше отца и дяди изумлялся, вспоминая пройденный путь, который привел его из Троссингена в Берн и в конце концов сюда, в нью-йоркский Карнеги-холл — дирижировать симфоническим оркестром «Эмпайр Филармоник».
На открытии Карнеги-холла дирижировал Чайковский. Сам Чайковский! Фридрих поверить не мог, что ему предстоит выступать на той же сцене.
Словно угадав его мысли, отец сказал:
— Говорят, все музыканты, выступавшие в Карнеги-холле, оставили здесь частичку своей души.
Фридрих кивнул. Многие говорили, что в этом концертном зале ощущается особая энергетика. Справится ли он?
— Как ты думаешь, Чайковский тоже волновался перед выступлением?
Отец погрозил ему пальцем.
— Конечно! И я ему сказал бы то же, что тебе: «У тебя такое же право стоять на этой сцене, как у всякого другого дирижера. Иди вперед, шаг за шагом, и выше голову!»
