— Я тоже надеюсь, что он не погибнет. — Она глубоко вздохнула. — А Кенни Ямамото пострадал при бомбардировке?
Сьюзен наклонилась поближе к ней.
— Нет, его даже не ранило. Папа говорит, он наверняка знал о бомбежке заранее, поэтому и спасся. Он считает, что Кенни надо посадить в лагерь, как других японцев. Он говорит, Дональд был бы жив, если бы не послушался этого япошку-шпиона.
Айви так и вскинулась:
— Шпиона?
Сьюзен кивнула, широко раскрыв глаза.
— Папа говорит: кто знает, может, Кенни только притворяется честным гражданином Америки, а на самом деле передает японцам разные важные сведения. Может, вся их семья — шпионы. Он думает, что Ямамото что-то скрывают. Если он сможет это доказать, их отправят в тюрьму, а ферму заберет банк и продаст.
— А как можно это доказать?
— Надо обыскать дом со всей тщательностью.
Айви растерялась. Ее одолевали противоречивые чувства. Она даже не была знакома с семьей Ямамото, но, после того как повидала их печальный дом и заброшенный сад и узнала, где они сейчас, ей хотелось их защищать. Они же и так почти в тюрьме!
Она расправила плечи:
— Я не думаю, что они шпионы, иначе папа не стал бы на них работать. И ему не нравится слово «япошки». Кто-то написал это слово у них на двери, но мы его закрасим!
Сьюзен стояла на своем:
— Папа в таких вещах разбирается — он раньше служил в разведке, а сейчас руководит гражданской обороной. У них постоянно разные собрания происходят. Папа говорит, каждый американец должен держать ухо востро и, как только заметит подозрительную деятельность — сразу сообщать в полицию. И дети тоже должны следить, это наш долг! Вот ты не заметила в том доме ничего подозрительного?
— Чего, например?
— Ну, не знаю… Секретных документов или еще чего-нибудь такого, что может помочь япошкам в войне… То есть японцам.
Айви пожала плечами:
— Я в дом не входила. Только в сарай, там садовые инструменты лежат и больше ничего.
— Если зайдешь в дом, осторожней там! Вдруг они оставили какие-нибудь ловушки или бомбу, чтобы никто не разоблачил их шпионские секреты? Может, там даже потайные ходы есть! Папа говорит — такие, как они, на все способны.
Айви с сомнением покачала головой. Неужели Сьюзен всерьез в это верит?
Сьюзен пожала плечами:
— А вдруг правда?
Ее плечи слегка поникли. Она прикусила губу.
— Мы раньше все время играли с сестрами Кенни, Карен и Энни. Их мама учила меня играть на пианино… Только все это закончилось, когда Дональд…
Она перевела взгляд на губную гармошку в руке Айви:
— Научишь?
Айви была рада оставить шпионскую тему. Было тревожно думать о том, что станет с Ямамото, если их отправят в тюрьму, и что будет с ее семьей, если ферму продадут. Мало ей без того тревог — она и так постоянно беспокоилась за Фернандо.
Айви прошла со Сьюзен первые страницы самоучителя, объясняя значки табулатуры в точности так, как это делала мисс Дельгадо.
— Все очень просто. У губной гармошки десять отверстий, у каждого номер — от одного до десяти. Смотришь на слова песни, над ними написаны числа. Если просто число — надо подуть в отверстие с этим номером, а если перед числом минус — надо, наоборот, извлекать ноту на вдохе.
Она научила Сьюзен песенке «Ты свети, звезда моя», и скоро Сьюзен сыграла всю песню самостоятельно, от начала до конца.
— Ты быстро схватываешь! У тебя хорошо получается.
Сьюзен слабо улыбнулась:
— Ну, хоть что-то у меня получается.
Она легла на скамью, глядя в небо.
— Я тебя понимаю! — Айви тоже улеглась на скамью. — У моего брата Фернандо вообще всё хорошо получается. Он может любой прибор на части разобрать и потом опять собрать. Даже швейную машинку! Он уже заканчивает обучение, а потом его отправят на фронт. Мама и папа только об этом и говорят.
— Все только об этом и говорят, — сказала Сьюзен. — Слушай, почему ты все время носишь эту куртку и шапку?
— Это куртка Фернандо. Он мне дал поносить, пока он воюет. Чтобы я знала, что он все еще заботится обо мне, пускай издалека. А шапку мне подарила моя лучшая подруга Арасели. Ее мама сделала нам одинаковые шапки. Мы с ней так похожи, что все нас принимают за сестер… То есть принимали.
Слова сами рвались с языка, а Сьюзен слушала так внимательно, что Айви сама не заметила, как рассказала ей и про мисс Дельгадо, и про то, как ей грустно было уезжать из Фресно и как она обогнала весь свой класс по чтению и по математике.
— Я тоже раньше обгоняла свой класс, — сказала Сьюзен. — А потом отстала. Не знаю почему. Раньше мама с папой мне помогали с уроками. А теперь они все время усталые… И грустят.
Айви попробовала представить себе жизнь без Фернандо. Случись самое плохое, семья точно развалилась бы и вряд ли Айви сумела выполнить свое обещание и все исправить. От одной только мысли об этом на душе стало тяжело.
— Я тебе буду помогать с уроками!
Сьюзен села, недоверчиво глядя на нее.
— Правда поможешь?
— Конечно! Нам же будут задавать одно и то же? Можно даже никому не рассказывать! Пусть это будет наш секрет.
У Сьюзен в глазах заблестели слезы. Она торопливо их смахнула.
— Айви, спасибо! Знаешь, я так рада, что ты сюда переехала. У меня вообще-то совсем нет подруг.
Айви повернулась на бок, подперев голову рукой. Было трудно поверить, что у Сьюзен столько всего есть, а друзей нет.
— Почему?
— Мне не разрешают никого приглашать домой, и в гости ни к кому нельзя ходить, только вместе с мамой. Тебе можно приходить к нам, потому что твоя мама на нас работает. Если папа спросит, почему ты пришла, мама скажет, что миссис Лопес не с кем было тебя оставить. Мама все уладит.
— Но сейчас-то мы вместе? — удивилась Айви.
— Я почти дома, на самом краю нашего участка. Я здесь постоянно играю одна. Мама говорит, папа очень боится потерять еще одного ребенка, тем более что Том сейчас воюет где-то в Европе. Не знаю, что с нами будет, если Том не вернется. Особенно после Дональда…
Сьюзен прибавила шепотом:
— Папа до сих пор иногда плачет о Дональде.
Айви не знала, что сказать. Все это было ужасно грустно. Хотя она никак не могла представить, чтобы каменнолицый мистер Уорд плакал.
Сьюзен хмурилась, рассматривая свою губную гармошку.
— Знаешь, нам принесли телеграмму. Так мы узнали про Дональда.
Айви дотянулась и сжала руку Сьюзен. Так они сидели несколько минут, глубоко задумавшись каждая о своем. В тишине слышно было только, как щебечут птицы в ветвях.
