Айви выдохнула в губную гармошку. Прозвучала одинокая, тоскливая нота.
— Айви!
Она быстро обернулась.
Арасели бежала к ней. Фиолетовая вязанная крючком шапка была натянута на самые уши. Подруга чмокнула Айви в щеку, держа одну руку за спиной.
— Прости, я опоздала. Мама послала в магазин.
Айви спросила, стараясь говорить весело:
— Новая шапка?
— Мама связала. И… — Улыбаясь, она показала то, что прятала за спиной. — Я ее попросила сделать для тебя тоже!
У нее в руке была точно такая же фиолетовая вязаная шапка.
Айви сразу ее надела.
— Как я выгляжу?
— Так же, как я! — захихикала Арасели. — Теперь нас никто не отличит!
Айви тоже засмеялась, но радость мешалась с грустью, и она расплакалась.
— Что случилось?
— Я… Я уезжаю!
Арасели даже сморщилась, не веря своим ушам.
— Не может быть! Когда? Куда?
— Наверное, скоро. Куда-то недалеко от Лос-Анджелеса.
Айви уставилась в землю. Хрупкие сухие листья перекатывались через ее туфли, шепча прощальные слова. Айви разворошила их ногой.
Арасели бросилась ее обнимать:
— Не плачь! Мы все равно будем дружить! И потом, если не твоя семья, так моя скоро уехала бы. Папа говорит, из Ла-Колонии все уезжают рано или поздно, если хотят пробиться в жизни.
Айви постаралась улыбнуться, шмыгая носом. Лучше бы позже, а не раньше…
— Давай пообещаем, что будем переписываться каждую неделю, — предложила Арасели. — Два раза в неделю. Три!
Она опустила глаза:
— Ты же меня не забудешь?
Айви замотала головой:
— Никогда!
Несколько толстых капель дождя шмякнулись в пыль, а потом вдруг хлынуло как из ведра.
— Бежим! — крикнула Арасели.
Девчонки с визгом помчались под крышу домика на углу. Отсюда им надо было идти в разные стороны. Они взялись за руки, стоя друг против друга, но Айви не могла прыгать и смеяться, как они обычно делали, прощаясь.
Арасели поцеловала ее в щеку.
— До завтра!
Она перебежала через дорогу к своему дому и остановилась на пороге, озаренная светом из открытой двери.
Айви старалась получше запомнить эту картину: ее лучшая подруга в фиолетовой шапке машет рукой и шлет ей воздушные поцелуи. Айви тоже послала воздушный поцелуй, притворяясь, что они расстаются ненадолго.
Потом она побежала домой под проливным дождем.
Айви захлопнула дверь, отсекая шум дождя.
В тепле сразу после ледяного холода руки и ноги закололи тысячи иголочек. Снимая куртку и шапку, Айви услышала, как в кухне разговаривают мама и папа.
— Как же Нандо? — спросила мама.
— Я сегодня же ему напишу, — сказал папа. — А после войны он вернется в настоящий дом. Собственный дом — наконец-то, Лус! Нельзя упускать такой случай. Прости, что приходится уезжать вот так сразу.
Айви нахмурилась и заглянула в кухню:
— Когда?
Мама смущенно посмотрела на Айви, словно просила прощения:
— Завтра утром.
Айви застыла.
— Завтра? А как же мои друзья и мисс Дельгадо?
Вдруг она сообразила все значение этой новости и от расстройства выпалила свою тайну:
— А выступление на радио? Я буду солировать! Хотела устроить вам сюрприз!
Папа потер ладонями лысину.
— Айви, такой случай раз в жизни бывает. А у тебя еще будет возможность выступить. Может быть, в новой школе…
Он развел руками, словно умоляя понять.
У Айви защипало глаза. Она сморгнула слезы. Если бы Фернандо был дома и у него был намечен баскетбольный матч, папа наверняка подождал бы с отъездом! Айви страшно хотелось высказать это вслух, но она сдержалась. Мама не одобрила бы, что она кивает на Фернандо, пока брат воюет где-то там далеко. А папа — это папа. Раз он сказал — завтра, значит, завтра. Он не переменит решения, если только Айви не найдет вескую причину.
— Тогда мне нужно будет предупредить мисс Дельгадо, что я не смогу солировать. Она на меня рассчитывает. И Арасели думает, что мы завтра встретимся.
Мамины глаза были полны сожаления, но голос звучал твердо:
— Ничего не поделаешь. Гильермо и Бертина должны уехать. Отец Бертины заболел, а все ее братья на войне. Придется им переехать в Техас, помогать семье. А ферму нельзя оставлять без присмотра. Так что, ты понимаешь, все очень срочно.
— Ты можешь написать записки мисс Дельгадо и Арасели. Занесем на почту, когда будем уезжать.
— Это совсем не то что сказать самой! Арасели — моя лучшая подруга! А мисс Дельгадо — моя любимая учительница. Самая замечательная!
— Я понимаю. — Мама обняла Айви. — Но у тебя еще будут другие учителя и другие подруги. У нас будут дом и сад, можно разводить цветы. И стиральная машина, представляешь? Не придется больше таскать белье через весь поселок. Мне достанется работа Бертины — помогать соседям со стиркой. Она уже договорилась.
— У меня под началом будет участок в шестьдесят акров! — сказал папа, размахивая конвертом. — Счастье, что Гильермо замолвил за меня словечко. Нам очень повезло.
Айви молча смотрела на папу. Она словно заледенела.
— Айви, есть шанс, что мы там останемся насовсем, — сказал папа. — Мы об этом всегда мечтали. Ты будешь ходить в новую школу — очень хорошую, там прекрасные учителя. И погода — никакого сравнения! Там все будет намного лучше, вот увидишь.
— Мне поручили играть соло! Я столько занималась!
Папа взмахнул руками:
— Айви! Тут речь о серьезных вещах, а ты со своими… капризами!
Папины слова ее сразили. Почему он так свысока относится к ее игре на губной гармонике? И почему не может раз в жизни поменять решение? Айви уставилась в пол, кусая губы, чтобы не заплакать.
В Ла-Колонии у нее наконец появились люди, для которых она что-то значит. Арасели, мисс Дельгадо, соседи. Никто из них не считает ее увлечение чепухой или капризом. А теперь все, что для нее важно, отбросили в сторону, словно мусор на обочине дороги. И ради чего? Разве этот очередной переезд будет хоть чем-то отличаться от всех прочих?
Папа тяжело вздохнул:
— Айви, ты хочешь, чтобы мы остались еще на шесть дней, когда там фруктовые деревья стоят без полива, и дом нас ждет, и есть возможность поселиться навсегда? И все это лишь бы поиграть две минуты на губной гармошке?
Мысли в голове закружились вихрем. Ответ просился на язык, но тут Айви вспомнила, что обещала Фернандо быть стойким солдатиком и помогать маме с папой, пока он воюет. Это же значит, что она должна радовать маму с папой, даже если самой от этого будет плохо?
